Я честно не могла бы сказать, какого черта. Теперь это дошло до моей головы.
— Подожди. Ты говоришь, что Кристоф... отдал бы Грейвса... — единственное возможное объяснение сформировалось внутри головы. — Отдал бы его Сергею, — имя опалило мои губы, и Пепел вздрогнул. — Из-за... меня?
— Не обязательно, — Леон слегка переместил вес. Он выглядел так, будто учуял что-то неприятное, но был неспособен переместиться. Это немного застывшее, немного отвратительное выражение: сжатый рот и уровень бровей — такое можно увидеть в самолетах или автобусах. Обычно, когда кто-то сидит возле кого-то, у кого нет таких же стандартов относительно гигиены. — Возможно, он передал лупгару Анне, а она...
Я потрясла головой. Локоны упали на лицо.
— Но Анна... ненавидит Криса. Ты был там, ты видел насколько сильно!
Он пожал плечами, острые края плеч поднялись, опустились. У меня появилась безумная мысль, чтобы предложить ему сэндвич. Леон расставил руки в беспомощном жесте.
— Возможно, он тоже разыгрывал перед ней дурака. Позволял ей думать, что она нападала на тебя. Здесь есть определенная симметрия.
— Но Анна тогда только закончила... — чудовищность всего этого ударила меня в бок. Я подняла конверт, потные пальцы порвали бумагу. Он был толстым, наполненным фигней. — Он не мог бы. Она только... я только закончила драться с ней тогда. Она не собиралась на встречу с ним! Она даже не знала, что он был рядом!
Леон опустил руки.
— Если вы говорите так, миледи. В любом случае, вам надо принять решение.
Я поставила тарелку на собравшуюся складками поверхность. Нэт дернулась. Я разорвала конверт, и звук разрывающейся бумаги был похож на то, как сломалось мое сердце. Я чувствовала это — острый разрыв в груди и постоянное, медленное просачивание.
Леон отошел на два шага, его ботинки беззвучно перемещались по древесине.
Голова Пепла снова высунулась. Мгновение он изучал меня, потом забрался на кровать, пока я вытаскивала шесть бумажек и развернула их. Дуновение яблочного пирога, и живот сомкнулся вокруг скалы, которая мгновение назад была едой.
«Я не давлю на тебя, и я не лезу не в свои дела. Все, чего я прошу, это немного внимания».
Я раскрыла пачку бумаг. Вы когда-нибудь хотели вымыть рот хлоркой? Я хотела вычистить каждую часть меня, которая когда-либо вспыхивала, когда Кристоф был рядом со мной. Я разложила листки бумаги и уставилась на них.
— Господи, — прошептала я. Все размылось. Это были не сумерки, скользившие по небу, закрадывающиеся в окна в крыше. Это была горячая вода в моих глазах. Грудь болела. Я яростно моргнула, и горячая капля упала на руку, разбрызгиваясь. Меня трясло.