Выглядело так, будто художник по декорациям по-настоящему плохого фильма был выброшен здесь. Натали назвала бы розовый бархат зверским.
Мысли о Нэт ущипнули меня глубоко в груди. Я надеялась, что она простила меня. Черт, я надеялась, что вскоре увижу ее, и она сможет надрать мне задницу из-за того, какой я была сукой. Я даже сидела бы тихо и принимала бы это с большой, широкой, тупой улыбкой.
Черт, я даже позволю ей взять меня в магазин! За одеждой. Без жалоб.
Анна присела возле двери. Каждый раз, когда я видела ее, она была идеально отполирована, как модель.
Но не теперь.
Ее красно-золотые локоны спутались, на высокой, безупречной щеке был темный, неприятный синяк, а красивое, красное, шелковое платье разорвано, через порванные юбки были видны дырки. Красные, как вино, ленты тянулись через крысиное гнездо ее длинных волос, ботинки протерты, а на шелковых чулках стрелки.
Думаю, она вознесла готическую Лолиту[26] до новых высот.
Но то, как она присела, обнимая себя и немного раскачиваясь, не было правильно. Она была бледная, как бумага, не говоря уже о дрожи, которую бы бабушка назвала белой горячкой. Дрожь прошла волнами, она также вспотела. Маленькие жемчужные бусинки пота усеяли ее безупречную кожу, почти пылая в полумраке.
Она все еще была красивой даже избитой. Я, вероятно, выглядела так, будто подмела сарай волосами, и у меня было то странное, грязное чувство, когда спишь в джинсах. Они всегда жмут; джинсовая ткань это вам не пижама!
— Господи! — я немного ослабила хватку Грейвса, с трудом сглотнула, чтобы прочистить внезапную кислоту на языке. Когда мы переместились, кровать заскрипела, как гребная шлюпка в мелкой реке. — Что случилось с тобой?
— Вот это, — она подняла свои запутанные локоны, и я увидела отметки клыков на ее белом горле. Мое зрение обострилось, кожа внезапно уменьшилась на два размера. По мне побежали мурашки.
Отметки были белыми и в середине выглядели потертыми, кожу испещряли синяки, как восторженные штуковины. Она перекинула через них волосы, позволяя мне бросить туда быстрый взгляд.
— Разве это не очевидно?
— Я думала, мы ядовиты... — начала я.
— О, да. Но он может терпеть яд достаточно долго, чтобы вонзить зубы, а теперь я слишком слаба. А он стал сильнее, — она дрожала, становясь бледной, как если бы это было возможно. — В конечном счете он осушит нас обеих и сможет разгуливать под солнечным светом, — Анна снова засмеялась, раскачивалась взад и вперед, немного ускоряясь. Пол заскрипел, когда ее высокие каблуки зарылись туда. — Я думала, что была такой умной. Очень, очень умной. Ты для меня месть Элизабет, после всех этих лет.