Поэтому «убраться отсюда» — стало отличной идеей. Но это также значило направиться в Челси Парк, что было плохой идеей — недостаточно укрытия. Мне пришлось быстро думать, но больше некуда было идти, кроме как на север, и надеяться на лучшее.
Бежать. Воздух был наполнен запахом горелого дизеля, боль в боку вырвалась и зависла возле ребер, готовая снова охватить меня, как только чистая, вяжущая масса отступит, и я останусь с простой человеческой скоростью.
Это плохо, плохо, плохо...
Но я продолжала идти. У меня не было выбора.
Мир звенел, как влажный бокал, который натирают до блеска, и я услышала совиное мягкое, бесстрастное уханье. Полоса белого сомкнулась над головой, перья стали как будто заштрихованными, как в быстрой перемотке работы художника с углем. Совиные желтые глаза загорелись, и она описывала сложные круги над головой. Затем она выстрелила, как ракета, и я удержала неизбежную хватку мира, возвращающегося в свою обычную медленную скорость с рвущимся, мысленным усилием.
Это как быть с оборотнями на одном из дневных забегов, которые начинаются на зеленом пяточке Центрального Парка. Смазанные вспышки: старая леди с открытым от удивления ртом, группа детей из колледжа, китайский ресторанчик со знаком пиратского корабля — все превращалось в сжатую пулю размытой информации. Сова — бабушкина сова, хотя это была животная форма моей трансформации — энергично свернула направо и исчезла в открытой пасти входа в метро.
Плохая идея, Дрю.
Но раньше я никогда не сомневалась в бабушкиной сове. Я пошла по тротуару, каждый шаг издавал странный, шлепающий звук, и увидела, почему сова повела меня сюда.
Потому что там были бумажные очертания черных теней носферату, прыгающих вверх и вниз по улице, и я бы была поймана, как крыса в клетке, между ними и теми, кто находился позади меня, если бы быстренько не придумала что-нибудь.
Я опустила голову и пронеслась ко входу в метро. Прямо перед тем как я поднялась наверх лестницы, ночь пронзило еще одно завывание. На этот раз оно было чистым и холодным, прорываясь сквозь слои человечества и щекоча пушистого, четвероногого зверя, который скрывался в вас, во мне — во всех под тонким слоем цивилизации.
Оборотни были в городе и услышали, что носферату шумят. Спасибо, Господи!
Это не значило, что я выживу, но мои шансы возросли!
Моя сумочка отскакивала, кулаки пульсировали. Шарф соскользнул, жемчужины царапали горло. Я с грохотом спустилась по лестнице, ноги касались каждой пятой или шестой ступеньки. Там был поворот, я почти врезалась в стену, прыгнула на железные перила в центре, миновала турникет, где вы, как предполагается, вставляете карту, и с толчком приземлилась на платформу. Я почти потеряла равновесие и вполне уверена, что трем людям на платформе показался отличный вид на мое нижнее белье, потому что юбка развевалась, как флаг в сильный ветер.