– Ох, Майя Геннадиевна, я даже не знаю, верить ли в бога – слишком уж многие испытания послал он на нашу землю, а в иной мир поверить еще сложнее.
Боровская улыбнулась, похлопала девушку по руке.
– К вопросам веры мы еще вернемся. А вот, кстати, и наша обитель.
Лада остановилась, глаза ее приобрели задумчивое выражение. Перед ними лежала равнина, обрамленная невысокими холмами со скальными выходами. Снег кое-где растаял и в проплешинах виднелась чахлая прошлогодняя трава, почти скрытая водой. Лагерь лежал в низине. Лада смотрела на окруженное колючей проволокой пространство с несколькими бараками, вышкой часового и взгляд ее тускнел, лицо становилось грустным и растерянным – все-таки она не так представляла себе место своей ссылки. Безысходностью и одиночеством веяло от этого пустынного места, затерянного на краю земли. От невольно возникшего озноба она поежилась. Боровская заметила ее состояние.
– Ну-ну, девочка. Не все так плохо. Конечно, привыкнуть непросто. Ты так смотришь, будто считаешь, что твоя жизнь закончилась, и осталось только лечь, да и помереть от тоски. Поверь, именно сейчас твоя жизнь изменится. Во-он, видишь, там мы живем, – Боровская показала на барак, над которым из трубы поднимался дымок, – я и еще две женщины – Мария и Серафима Григорьевна. Они уже и воду согрели. Ополоснешься с дороги, отдохнешь. И вот еще что: я, как врач, отвечаю за здоровье каждого обитателя лагеря. Сама понимаешь, возможности мои здесь весьма ограничены, но уж медосмотр мы проведем обязательно. Все-таки – перемена климата, непривычная пища, вода.
– Я здорова, – тихо сказала Лада, – но если так нужно…
– Вот и славно, – одобрила Боровская.
– Скажите, а товарищ Назаров старший в лагере?
– Да, голубушка. Александр Владимирович – комендант. Надо сказать, весьма приятный молодой человек. Мы же не просто так здесь живем – мы здесь работаем. Да-да, и вы примете в этом участие. А Александр Владимирович обеспечивает нам, как бы это сказать, спокойное существование. Надо признать, прежний начальник лагеря пытался поставить нас в довольно жесткие условия.
– А профессор Барченко?
– Профессор осуществляет общее руководство работами, но давайте поговорим об этом после. Я уверена, профессор захочет лично ввести вас в курс дела.
Шамшулов первым вошел в ворота, скривившись, посмотрел на прислонившегося к стене будки часового.
– Как стоите, товарищ стрелок? Вы на посту, или в клубе на танцах?
Часовой заморгал глазами, вытянулся, поправил винтовку на плече.
– Так точно, товарищ …
Шамшулов с некоторой брезгливостью смотрел, как солдат шевелит губами, пытаясь определить звание строгого начальника по знакам в петлицах.