bei der Laterne wolln wir stehn
wie einst, Lili Marleen. [20]
Гармошка на минуту смолкла, Войтюк крякнул.
– А ловко у вас получается.
– Нравится?
Сквозь метель снова пробилась печальная мелодия и Назаров снова запел вполголоса:
Unsre beiden Schatten sahn wie einer aus;
dass wir so lieb uns hatten, das sah man gleich daraus.
Und alle Leute solln es sehn,
wenn wir bei der Laterne stehn
wie einst, Lili Marleen.[21]
– Надо же, какой ты у нас музыкальный, – сказал Кривокрасов.
Мелодия продолжала наплывать, печальная, чуть загадочная. Назаров замолчал, приподнялся и, привязав к стволу автомата носовой платок, замахал им.
– Вы чего, товарищ капитан? – испуганно прошептал Войтюк.
– Поговорить хочу. Похоже, у нас с немцами общий враг.
– Саш, – позвал его Кривокрасов, – ты, никак, союзника ищешь?
– Угадал, – ответил Назаров, – по отдельности эти твари нас сомнут, – он посмотрел в ту сторону, где залегли остатки десанта, – эх, черт, немецкий-то я подзабыл. Ну, да ладно: Ej, der Musiker, zu uns in die Gefangenschaft zu gehen! [22]
Гармошка смолкла, метрах в двадцати от Назарова мелькнуло кепи.
– Besser du [23], – голос у немца был хрипловатый, будто простуженный.
– Ich biete an, die Verhandlungen zu beginnen [24], – крикнул Назаров.
– Ich bin einverstanden [25].
– Ну, вот, другое дело, – Назаров отвязал платок, передал автомат Войтюку и, поправив фуражку, поднялся из расщелины.
– Может, я с вами, товарищ капитан? – предложил старшина.
– Нет, тут надо один на один, – сказал Назаров, изучая глазами поднявшуюся из-за камней фигуру в серо-зеленом комбинезоне, – ты лучше смотри, – он кивнул в сторону ворот, – как бы опять не полезли. Ладно, пошел я.
Поправив ремень на ватнике, он не спеша двинулся к немцу. Тот легко поднялся из укрытия и зашагал навстречу. Высокого роста, в хорошо подогнанной форме, он шел мягко, осторожно выбирая дорогу среди трещин в камне. Вместо каски у него на голове была кепи с эмблемой альпийских стрелков.
Не доходя нескольких шагов до немца, Назаров остановился, кинул руку к козырьку:
– Капитан Назаров.
– Major Noiberg, – у немца было сухое аскетичное лицо, чуть насмешливые глаза. Чисто выбритый подбородок заставил Назарова вспомнить, что сам он три дня не брился.
– Ich sage deutsch schlecht, du wei? franzosische die Sprache? [26] – медленно, подбирая слова, сказал он.
Немец кивнул.
– Einst wu? ich die franzosische Sprache. [27]
– Так это совсем другое дело, – обрадовался Назаров, переходя на французский.
– Действительно, – подтвердил майор, – ваш немецкий, мягко говоря, не слишком понятен. Прежде, чем мы начнем переговоры, один вопрос, капитан.