— Постой. Я верю, что ты… Что верность мне хранишь. Ни это имел в виду. Но в твоей жизни появился другой мужчина, верно?
Снова головой решительно помотала.
— Хорошо. Я, кажется, опять неправильно сформулировал. Н-да, не по-дурацки не выходит. А, пусть так… В твоём сердце появился кто-то другой?
Девушка быстро глянула на альва — в романах пишут: «глаза вскинула». Вот и она только вскинула и тут же уставилась куда-то вниз, то ли чашку разглядывала, то ли пол. Но Алексу и этого мига хватило. Не нужно обладать умением по лицам читать, чтобы дикий ужас заметить. Непонятно только, чего боится. Точнее, за кого: за себя или за него, который господину Россу дорожку перебежал. Хотя, зная Ниар, догадаться несложно.
— И чего ты ждёшь? Что я побегу ему голову сворачивать? — усмехнулся Алекс. — Так даже не знаю, кто таков. Поверь, меньше всего я хочу тебе боль причинить.
Девушка закусила губу, но потом решительно поставила чашку на стол. Вскинула руки, замелькали пальцы. Фраза-то короткая, но поди, изобрази её на языке немых. Зато получилось гораздо выразительнее, чем вслух сказанное: «Ты лорд!». Второй раз за день Россу лордство припомнили. Да и вообще о нём в последнее время вспоминают частенько. К чему бы это?
— Ниар, я…
Не дала договорить, прижала к его губам прохладную ладошку. Зажестикулировала быстро-быстро, стараясь убедить его в своей преданности, верности. В том, что «это ничего не значит». Что она «никогда не позволит себе». Было там и про безумную благодарность, и про её понимание: пропала бы, не выкупи господин Росс. Теперь по гроб жизни…
И так далее, и так далее. Бессмыслица, если разобраться.
Алекс молча дал ей закончить. Стоял, улыбаясь, глядя на хрупкую и очень-очень серьёзную нимфу. Нахмуренные бровки ему не нравились. Гораздо приятнее, когда она улыбалась. И не натужно, а от души.
— Глупая, ты давно уже отплатила за всё, — выдавил, наконец.
И только поцеловав в лоб, осознал, насколько это всё пошло, мелодраматично и натужно. Хотел счастья пожелать, но не стал — совсем уж лишнее. Просто оделся и вышел, глотая боль вместе с омерзением к себе.
Вот, кажется, благородно поступил. Ломать девочке жизнь не стал, дом давно на неё переписан, и счёт в банке вполне обеспечит безбедное существование ещё лет на тридцать. А всё равно мерещится, что поступил как подлец. Или это: «Ты лорд!» — так душу царапнуло? Кажется, не избавиться от этого лордства до самой смерти, как будто грех какой.
А, может, он сам и грешит? Может, только сам и считает себя безгрешным? И вовсе это не Семеро мстят, подкидывая одну неприятность за другой? Как бы ещё понять. Других судить легко, гораздо труднее оценить самим сделанное.