Тег едва успел шепнуть бармену о цели своего визита и понюхать пойло, которое в «кафе» за вишнёвый ликёр выдавали, как дварф, сияя в полумраке двенадцатью золотыми коронками, выплыл откуда-то из подсобки. То, что коронок именно двенадцать, а не пять и не двадцать, Яте разглядел без труда — уж слишком широко, радостно и дружелюбно улыбался Папаша. Примерно, как крокодил.
— Те-ег, дружи-ище, — радушно раскрыл объятья дварф, будто и вправду надеялся прижать Курой к своему выдающемуся пузу. — Как же я рад тебя видеть! Рад, рад, даже не сомневайся. В самый раз собирался весточку послать! В среду-то тебя не было. Да я и покумекал, думаю: чего зазря парня тревожить? Пусть отлежится, а я ему пока стоящего бойца предложу. И…
Поток дружелюбно-снисходительного бреда криминалист перебивать не стал. Просто вытянул из кармана пачку купюр — такую толстую, что подкладку вывернуло — и шлёпнул деньги на стойку.
— Это что? — глубокомысленно пыхнув огрызком неизменной сигары, кажется, приросшей к толстой губе, осторожно поинтересовался дварф.
— Деньги, — любезно пояснил Яте.
Хотел было для пущего имиджу залихватски опрокинуть в себя содержимое рюмки, но понюхал и передумал. Имидж имиджем, а печень дороже.
— Эт’ я вижу, — Папаша улыбаться перестал. Кабаньи глазки, выглянувшие из-под умильно расползшихся щёчек, смотрели совсем недружелюбно. Даже недобро. — Только к чему? Вроде как долгов за тобой нету.
— Долг за тобой есть, — Курой меланхолично раздавил большим пальцем таракана, зачем-то вылезшего на стойку. Видимо, и среди насекомых встречаются самоубийцы. — Теперь есть. А это ставка. На меня.
— Так-так-так, — зачастил дварф, возвращая на луноподобную физиономию сияющую улыбку. И, никого не стесняясь, потирая пухлые ладошки. — И против кого это ты, парень, выйти решил, а? Хоть бы меня предупредил по старой дружбе. Всё же не шишка с горы, а считай, импресарио.
— Считай, импресарио, — хмыкнул тег, подвигая пачку банкнот к дварфу, — Тут восемьсот чистыми.
— Ско-олько-о? — сигарный окурок отвалился вместе с нижней губой и, видимо, челюстью.
— Восемьсот, — невозмутимо повторил Курой, — твой процент стандартный. А ставки… Ставки будут высокими. Гарантирую. Но этого парня ещё найти надо. Зовут Арнэ, фамилию не знаю. Армейская кличка Призрак. Оборотень. Росомаха, кажется. По крайней мере, двигается как куница и псих ещё тот. Рожа с левой стороны палёная. Найдёшь, короче.
— Армейский — эт’ хорошо, — протянул дварф, забираясь на табурет, стоящий рядом с Курой. Короткие ножки и чересчур объёмный живот не позволили Папаше взгромоздиться ни элегантно, ни просто небрежно. Но когда речь о деньгах заходит, какой же дварф станет о внешнем виде думать? Тут бы дела обсудить, выгоду просчитать и подумать, как ближнего объегорить. — Только сколько их, армейских? Не слишком это и интересно, слышь, Тег?