— Про ликвидацию императорской семьи знаешь? — поинтересовался Курой, вертя злосчастную рюмку. С ней что-то нужно было решать. Раз заказал — пей, а то слабаком сочтут. Но печень всё же жалко. — Ну, так он активное участие в этом деле принимал.
— Так-так-так, — повторил Папаша, начав барабанить крепкими ногтями по стойке. И заставив Яте вздрогнуть — тег даже обернулся, почудилось, что вместо дварфа рядом альв сидит. — Но ты же ляжешь, Тег, — сказал эдак сочувственно, разве что по головке не погладив.
— Не… — с трудом выдохнул Курой. Пойло оказалось не только мерзким на вкус, но и жутко крепким. Таким драконов потчевать, чтобы огненными очередями плевались. — Не лягу… — теперь горели не только обожжённый рот и горло, но и желудок. Всё-таки сложно удерживать каменную физиономию, когда слезы норовят градом хлынуть. Но Курой справился. — Пусть твои мальчики прошвырнуться по притонам, где опиум курят. Там его и найдёте.
— О как! — вроде бы изумился Папаша, а у самого в глазах столбики цифр стоят — не дварф, а арифмометр.
С другой стороны, озадачишься, когда куш обещает быть не просто немалым, а очень и очень нехилым. Громил-то тег уже разделывал, этим почтенную публику не удивишь. А вот если пустить слушок, будто этот Призрак служил и в чём участвовал, о дурных привычках, естественно, умолчав, то… Как ни крути, а профит изрядный. Пару тысчонок поставить на одного бойца, пару на другого — и при любом раскладе с наваром останешься. Да и репутации такое мероприятие на пользу будет.
— А у тебя-то в этом какой интерес, а, парень? — добродушно прищурился дварф.
— Думаешь, мне деньги не нужны? — усмехнулся Яте.
Папаша смотрел на тега искоса, но эдак проницательно — и впрямь умудрённый жизнью отец на наивного отпрыска. Курой поморщился. Выходило не слишком ладно, причём у обоих. «Импресарио» то и дело забывал о том, что он всего лишь дружелюбный толстячок. А у тега с объяснениями выходило… не очень. От денег он никогда, конечно, не отказывался. Только и особого интереса к ним не проявлял. Его всегда больше сам процесс зарабатывания увлекал.
— Да подумываю завязать я, — попробовал зайти с другой стороны медик, — не мальчик уже.
— Жениться надумал, что ль? — ухмыльнулся дварф. — Уж не на той ли горячей штучке с зелёными глазками? — Курой было далеко до горячей штучки, но глазками тег стрелять тоже умел. Зыркнул так, что Папаша чуть своей сигарой не подавился. — Ладно, ладно… Извиняюсь я. Дело твоё, в него не лезу. А вот по рукам ударить готов. Ты как?
Яте молча протянул ладонь. Пожатие у Руха оказалось неприятным — мягким, липким. И руку Яте он задержал, потянул на себя с нежданной силой.