Задним умом Шмыгунов понял, что брякнул что-то не то. Если Конан посмотрит вверх и увидит рюкзак, его гнев обрушится на крайнего. И крайним окажется он. В голове всплыл рассказ учительницы истории про участь послов, приносивших в былые времена дурные вести.
Конан щелчком отбросил окурок и осклабился:
— А чего я там не видал, на дереве?
Шмыгунов благоразумно оставил этот вопрос без ответа.
— Проиграл ты, пацан, — продолжал Конан, отвесил Шмыге подзатыльник и, дав понять, что разговор окончен, снова повернулся к своим дружкам.
Не искушая судьбу, Шмыгунов зайцем бросился в школу.
— Ну что же ты! — с упрёком встретил его Женька.
— Не уговорил, — развёл руками Шмыгунов.
Перемена подходила к концу, и тут удача снова улыбнулась Женьке. Синицына крикнула:
— Ребята! Конан ушёл!
— Бежим! Скорей! — скомандовал Женька Лёхе, прихватил швабру, и они опрометью бросились из класса.
Перескакивая через две ступеньки, друзья сбежали вниз и выскочили из школы. Рюкзака на ветке не было. Возле дерева толпилась мелюзга из продлёнки и что-то оживлённо обсуждала.
— Эй, мальки, что случилось? — спросил Женька.
— Из окна кто-то сумку выкинул.
— И где она? — живо заинтересовался Женька.
— Её Надежда Викторовна унесла, — сказала румяная, щекастая первоклашка, а её бледнолицая подружка взахлёб подхватила:
— Она Илюше Мальцеву по голове попала. Его к врачу повели. У него прямо шишка вскочила. Теперь к директору вызовут того, кто сумки бросает. Ох и влетит же ему!
— А откуда они узнают, кто её бросил? — пожал плечами Женька.
— Так там же на тетрадках написано, — сказала щекастая, удивляясь Женькиной недогадливости.
В этот миг Женька Москвичёв понял, что пришёл его последний час. Раздался звонок.
На следующей перемене Женька предусмотрительно не высовывал носа в коридор, но это его не спасло. В класс вбежал Шмыгунов и крикнул:
— Атас! Конан!
— Меня в школе нет, — пискнул Женька и стёк под парту. Он бы с радостью слился с паркетом, но такими способностями он, увы, не обладал.
Конан влетел в класс и в бешенстве заорал:
— Где этот шклявый? Экстрасенс недоделанный!
Все будто онемели. На удивление только трусиха Синицына не потеряла самообладания.
— Он у врача, — быстро нашлась она.
Женька готов был расцеловать её за эту ложь. Всё-таки Синицына — человек!
Борясь с приступом гнева, Конан помолчал, а потом мрачно произнёс:
— Передай, что врач ему больше не поможет. Тут медицина бессильна.
Он взял со стола чью-то ручку и пальцами одной руки легко переломил её пополам.
Нервы у Женьки не выдержали. Он вздрогнул и, задев стоящий рядом стул, выдал своё присутствие. Конан нагнулся, и их взгляды встретились.