– Даже если я чего-то добьюсь, – произнес Стрельцов, повернувшись к своему приятелю, – это ничего не будет значить, так как меня все равно отчислили. Пиррова победа какая-то получается.
– Да не драматизируй. Может, поговорить с ректором, объяснить ситуацию. Проблем с тобой все эти четыре года не было, так что может быть пойдет на встречу.
– Думаешь, имеет смысл?
– Конечно! – Денис достал из кармана смартфон, вылез в Интернет и быстренько проверил расписание приемов. – Он и по четвергам, кстати, принимает. Как раз во второй половине дня.
Воодушевленный, Стрельцов по-свойски хлопнул Дениса по плечу и повернул за угол, где «младоцентрята» принялись распевать гимн Евразийского союза. Как и в первый раз, он прошел мимо них, и те не смогли опознать в нем свою жертву. Хотя сам Федор узнал в этих белофутболочниках тех мерзавцев, что преградили ему проход под аркой. Он узнал даже бригадира, самого отмороженного из них, с жилистыми длинными руками и признаками вырождения на лице.
Не привлекая внимания резкими движениями, Стрельцов спустился на первый этаж, и, открывая входную дверь, нос к носу столкнулся с Геной. Тем самым активистом, что особо нетерпимо относился ко всем, кто недолюбливал Дракона, или, по крайней мере, которому это так казалось.
– Твою мать! – выпалил Гена, хватая своей раскрашенной в христианском стиле лапой за отворот толстовки Стрельцова.
С предплечья ангел со злобной гримасой очень не по-доброму смотрел на Федора.
– Ты!
– В нос винты! – передразнил его Федор старой детской присказкой, а потом выхватил из кармана смартфон, сжал его посильнее, чтобы создать подходящую ударную массу, и со всего размаху залепил ему кулаком в переносицу.
Гена отлетел от двери метра на два. Все, кто шел за ним следом и уже образовал пробку на входе, расступились. Брызги крови и соплей взметнулись верх и в стороны, а тело «младоцентренка» упало на край крыльца и принялось медленно сползать по ступенькам. Активист хватался за сломанный нос, из которого в три ручья стекала кровь, а ногами инстинктивно дергал и размахивал в разные стороны, словно его атаковала стая бездомных, обезумевших шпицов.
– Ты что, офонарел совсем? – крикнул кто-то из толпы.
– Эта сука мою курсовую сперла!
Толпа, что скопилась у входа, пришла в возбуждение, послушались даже одобрительные возгласы. В системе образования, либерализованной до ручки, где вопрос личного успеха ничем не сдерживался традиционными представлениями о порядочности, кража чужих работ и выдача их за свои казалась тяжким преступлением.
Кое-кто с младших курсов даже подошел к Гене и изо всех сил пнул его по почке.