Битва начиналась заново.
* * *
— Им там не выжить, — сказал сэр Мартин. — Гибнуть будут толпами. Наверняка ты уже вдова. — Он ухмыльнулся, показав желтые зубы. — Я слыхал, вы повенчались? Зачем, детка? Жениться — дело благородных, куда там твоему Хуку. Впрочем, теперь все равно. Ты вдова, детка. И прехорошенькая! Лежи и не вздумай дернуться. «Муж есть глава всякой жены», — говорит Писание — святое Слово Божье, так что твое дело мне подчиняться. Что это у тебя на лбу? — внезапно нахмурился священник.
— Благословение, — ответила Мелисанда.
Она наконец нашла стрелу и теперь пыталась уложить ее в желоб, но в мешке ощупать арбалет — задача не из легких, а уж вставить стрелу на место… Сэр Мартин, стоя на коленях между ее ногами, склонился вперед, опершись левой рукой о землю, а правую опустил между ее бедер. С губ его поползла струйка слюны.
— Не нравится. — Он вдруг высвободил правую руку и потянулся стереть угольную надпись на лбу Мелисанды. — Не нравится мне это благословение. Хочу видеть тебя красоткой. А ну не шевелись! Или ударить?
— Я не шевелюсь, — ответила Мелисанда, хотя отчаянно силилась приподняться и сдвинуть с себя давящий вес.
Священник, оставив попытки стереть надпись со лба, снова втиснул руку между ее ног. Мелисанда вскрикнула.
— Жена есть слава мужа, — осклабился сэр Мартин. — Таково священное слово всемогущего Господа. Значит, будем делать ребенка, да?
Правильно ли установлена стрела — убеждаться не было времени: арбалет вместе с мешком Мелисанда развернула в тот миг, когда приподнявшийся сэр Мартин уже готов был на нее обрушиться.
— Ave Maria, — выдохнул он. — Ave Maria…
Мелисанда, вдвинув мешок между телами, нажала спуск.
Ничего не произошло.
Арбалет слишком долго пролежал взведенным, спусковой механизм заржавел. Мелисанда вскрикнула, слюна сэра Мартина шлепнулась ей на лицо, палец на крючке снова дернулся — и предохранитель наконец отпустил тетиву. Стальная дуга в мешке со звоном распрямилась, посылая вперед короткую толстую стрелу.
Сэра Мартина словно что-то приподняло, глаза расширились, рот округлился от ужаса.
Он заорал, как кабан при холощении, хлестнувшая из его паха кровь обдала Мелисанду горячей волной. Кожаное оперение стрелы застряло у мочевого пузыря, наконечник торчал между ногами. Мелисанда, отчаянно изгибаясь, силилась отползти подальше, но орущий сэр Мартин вцепился в ее платье, как в спасение. Оставив одежду у него в руках, она рванулась прочь, и священник скорчился на влажной земле, с воплями пытаясь заткнуть пах разорванной тканью.
— Ты сдохнешь, — бросила девушка, склонившись над священником и глядя в налитые кровью глаза. — Кровью истечешь. Вот тогда я и посмеюсь.