Лидия продела два пальца под цепочку, борясь с соблазном содрать ее с шеи.
– А вам откуда знать, что мне нравится? Вы со мной даже не знакомы.
Луиза заморгала.
– У меня были кое-какие соображения. Я столько о тебе слышала от твоего папы.
Лидия взглянула на нее в упор.
– Надо же, – сказала она. – А папа о вас никогда не говорил.
– Ну перестань, Лидди, – вмешался Джеймс. – Я рассказывал про Луизу, ты же помнишь. Что она очень умная. Что студентам спуску не дает. – Он улыбнулся Луизе, и у Лидии пеленой заволокло глаза.
– Пап, а ты куда ездил, когда получил права? – внезапно спросила она.
Джеймс удивленно покосился на нее в зеркальце заднего вида.
– В школу, на тренировки и на соревнования в бассейн, – сказал он. – По делам иногда.
– А на свидания не ездил?
– Нет, – ответил Джеймс. Голос у него дал петуха, как у юнца. – На свидания не ездил.
Лидия чувствовала себя маленькой, и острой, и твердой, как канцелярская кнопка.
– Потому что у тебя не было свиданий. Да? – Пауза. – Почему? С тобой никто не хотел встречаться?
На сей раз Джеймс не отвел глаз от дороги; руки на руле закаменели, локти сдвинулись.
– Да ладно тебе, – сказала Луиза. – Вот уж не поверю.
Ее рука снова легла Джеймсу на локоть и лежала, пока они не доехали до дантиста, пока Джеймс не затормозил и не сказал, к ярости Лидии:
– До завтра.
Лидия глазами сверлила ему затылок, но Джеймс не догадался, что дела нехороши. В транспортном отделе поцеловал дочь в щеку и сел.
– У тебя все получится, – сказал он. – Я тебя тут подожду.
Воображая, как она обрадуется правам, про эпизод в машине он уже позабыл. А Лидия, взбаламученная якобы раскрытой тайной, ушла, ни слова не сказав.
В аудитории какая-то женщина дала ей экзаменационный бланк, карандаш и велела сесть за любую пустую парту. Лидия направилась в дальний угол, перешагивая рюкзаки, сумочки и ноги парней в предпоследнем ряду. Все, что говорил ей отец, теперь отдавалось новым эхом: «Друзей много не бывает». Она представила, как мама сидит дома, стирает белье, заполняет кроссворд, а отец тем временем… От ярости Лидия кипела – от ярости на отца, от ярости на мать, которая это допустила. От ярости на всех подряд.
Тут она заметила, что в аудитории стоит мертвая тишина. Все склонились над бланками. Лидия глянула на часы, но те не сообщили ничего путного. Когда начался экзамен? Когда закончится? Часы знали только время: три сорок одна. Секундная стрелка протикала с одиннадцати на двенадцать, длинная железная игла минутной перепрыгнула на одно деление. Три сорок две. Лидия раскрыла бланк. «Какого цвета знак “стоп”?» Она кружком обвела «Б: красного». «Что делать, если видишь или слышишь, что приближается транспортное средство службы спасателей?» Лидия заторопилась, карандаш сорвался, зазубренным когтем вылез за границу поля. Впереди встала девочка с косичками, и женщина у доски поманила ее в соседнюю аудиторию. Затем то же случилось с девочкиным соседом. Лидия снова посмотрела на бланк. Двадцать вопросов. Осталось восемнадцать.