– Странно, что его нет?
Лидия рассмеялась – получился краткий горький смешок.
– Да ему наверняка не хватило. Не терпится слинять с концами.
– Ну вы же не на веки вечные расстаетесь. Он будет приезжать. На Рождество. Летом. Да? – И Джек задрал бровь.
– Может быть. Или он вообще никогда не вернется. Кого колышет? – Лидия сглотнула, постаралась говорить ровнее. – У меня своя жизнь.
Клен за опущенным окном шелестел новенькой листвой. Сорвался и завертелся в воздухе позабытый с осени одинокий вертолетик. Внутри Лидию всю трясло, но когда она взглянула на свои руки, оказалось, что они тихо и невозмутимо лежат на коленях.
Она открыла бардачок и вытащила коробку презервативов. Две штуки, как и несколько месяцев назад.
Джек напрягся:
– Ты что делаешь?
– Ничего страшного. Ты не переживай. Я не пожалею. – Он был так близко, что она чуяла соленую сладость его кожи. – Ты не такой, как все думают, – сказала Лидия и положила ладонь ему на бедро. – Все думают, у тебя столько девчонок, что тебе на все плевать. Но это вранье. Ты на самом деле не такой, да? – Их глаза встретились – голубое с голубым. – Я тебя знаю.
Джек все таращился, а Лидия вдохнула поглубже, будто нырять собралась, и его поцеловала.
Она никогда ни с кем не целовалась, и поцелуй у нее получился (хотя она этого не знала) детский, целомудренный, девчачий. Губы Джека были теплы, сухи, неподвижны. Он пахнул дымом, а еще – словно только что вышел из леса – зеленой листвой. Запах – как бархат на ощупь: хочется погладить руками и прижать к лицу. Мысли Лидии мгновенно прокрутились вперед, как кинопленка. Промотали ту сцену, где оба они перебираются на заднее сиденье, падая друг на друга, и их руки не успевают за желаниями. И ту, где развязывается узел воротника у нее на шее, и сдирается одежда, и Джек нависает над ней всем телом. И ту, где происходит неведомое и, если честно, почти невообразимое. К возвращению Нэта она переменится. Вечером, когда он расскажет ей все-все, что видел в Гарварде, все-все о новой сказочной жизни, в которую уже вступил, Лидии тоже будет что ему рассказать.
И тут Джек очень мягко отстранился.
– Ты хорошая, – сказал он.
Он глядел на нее сверху вниз, но – и это инстинктивно поняла даже Лидия – не с любовью, а нежно, как взрослый на ребенка, который упал и поранился. Внутри у нее все увяло, во рту расцвела горечь. Лидия уставилась на свои коленки, волосами закрыв горящее лицо.
– Только не говори, что вдруг отрастил порядочность, – окрысилась она. – Или что – я для тебя недостаточно хороша?
– Лидия, – вздохнул Джек, и голос его был как фланель. – Дело не в тебе.