— Не мог бы ты потом перезвонить? Я, вообще-то, пытаюсь поговорить с тобой.
— Подожди, Грейс, — произнес я.
— Грейс? — у Элизабет отвалилась челюсть.
Я закрыл динамик.
— Выметайся отсюда нахрен!
Она уперла в бедро вторую руку.
— Никуда я не пойду.
Я убрал руку с динамика.
— Грейс?
Боже, мне хотелось просто, мать его, рыдать.
— Да, я здесь.
— Можешь дать мне две минуты? Обещаю, я перезвоню тебе. — Я думал, меня вот-вот вырвет.
— Если я не вовремя…
— Нет, нет, я скоро тебе перезвоню.
— Ладно, — ответила она неуверенно.
Мы повесили трубки.
— Итак, ты встречаешься с Грейс? — В ее голосе слышалось удовлетворение, а в глазах читалось: «Ну, конечно, встречаешься».
Я втянул воздух через ноздри и ответил:
— Нет, я с ней не встречаюсь. Сейчас я говорил с ней впервые за пятнадцать лет, и ты все испортила.
— Ты на работе, Мэтт. На своем рабочем месте.
— Так ты говорила Брэду перед тем, как трахалась с ним в копировальной комнате? — отрезал я индифферентно. Ощущение было такое, словно кто-то пронзил мою грудь, и я истекал кровью. С каждой секундой меня одолевала все большая слабость. — Я неважно себя чувствую. Можешь оставить меня? — Глаза начали слезиться.
Она вспыхнула.
— Я… Мэтт…
— Что бы ты ни сказала, мне начхать, Элизабет. Вот просто похрен. Меня это не волнует ни на йоту. — Я пожал плечами.
Она отвернулась и ушла. Я залез в недавние звонки и набрал номер Грейс.
— Алло?
— Прости за это.
— Все в порядке.
Я сделал глубокий вдох.
— Боже, как приятно слышать твой голос, Грейс.
— Да?
— Как ты там?
— Нормально. Прошло… много времени, Мэтт.
— Да. Много, верно? — Судя по голосу, она опасалась. Впрочем, как и я. — Так чем ты сейчас занимаешься? Где живешь? Ты замужем?
— Не замужем. — Внутренности перестало скручивать. Спасибо тебе, Господи. — Живу в доме на Вест-Бродвей в Сохо.
— Ты шутишь. Я живу на Вустер.
— Ох, ого. Это близко. Ты все еще работаешь в журнале?
Она знала, что я работал в журнале?
— Да, но, в основном, работаю на телеканал. Больше столько не путешествую. А ты как? Все еще играешь на виолончели?
В голову тут же ворвались воспоминания о Грейс, игравшей в общежитии на виолончели в одном белье в цветочек. Свет, проникавший в окно, обрисовывал ее силуэт, потому я отрегулировал затвор на фотоаппарате и стал снимать процесс игры. У меня до сих пор где-то были эти фотографии. Я помню, что поставил камеру на пол, подошел к Грейс и сжал ее маленькую симпатичную задницу. Она сбилась и захихикала. Интересно, услышу ли я снова когда-нибудь это хихиканье?
— Э-эх. Не профессионально, я обучаю музыке старшеклассников.