— То письмо написала Элизабет, не я. Клянусь богом, Грейс, я бы никогда не стал игнорировать твои звонки.
— Ну, хорошо. — Ее голос стал невероятно тихим, робким. — Уже слишком поздно, разве нет?
— Почему? Почему это слишком поздно?
— Я бы сказала, пятнадцать лет — это довольно много. С нами столько случилось и…
Я сжал ее руки.
— Давай съедим по куску пирога или блинчики, что угодно, как мы делали раньше.
— Ты с ума сошел?
— Именно, — ответил я невозмутимо. — Нам нужно уйти отсюда.
— Не знаю… — Она забрала свои руки.
Я посмотрел на часы.
— Завтрак на ужин?
Она провела рукой по лицу и села ровно, создавая между нами расстояние. Я не мог сказать, обдумывала ли она идею или размышляла о том, как поделикатнее отказать. Я изучал ее глаза, и Грейс улыбнулась.
— Идет. Я пойду с тобой при одном условии.
— Что же это, Грейси? — Она расхохоталась, услышав прозвище, и ее глаза снова стали слезиться. — Прошу, не плачь, — сказал я.
— На какое-то время мы должны забыть, кто мы друг другу. Никаких разговоров о прошлом. Таково мое условие.
— Согласен! — Я бросил на стол кучку наличных, схватил ее за руку и потащил к двери. Но прежде, чем уйти, я повернулся к ней. — Стой. Давай сначала по шоту. Мы молоды, город в нашем распоряжении, тебе не нужно завтра рано вставать, чтобы учить, а я не стал козлом для жены.
— Давай. Почему бы и нет?
Ее щеки порозовели. Внезапно она стала казаться счастливее, моложе. И хотя я пообещал, что мы не заговорим о прошлом, я не мог противиться ощущению, словно мы отправились путешествовать в лучшие дни наших жизней.
Мы оба опрокинули по рюмке текилы, покинули бар и нашли круглосуточную кафешку.
— Думаю, я хочу пирог, — сказал я, пока мы пялились на холодильную витрину.
— И я. Хочешь, разделим кусочек?
— Лучше давай разделим два куска, — ответил я, практически бросая ей вызов.
— Грязные разговорчики. Мне это нравится. Тогда давай кусок с шоколадным кремом и…
— Кусок с арахисовым маслом?
— Идеально. Я съем этот пирог до последней чертовой крошки.
Боже, я люблю ее.
— И я тоже, — отозвался я.
Мы сделали заказ и сели на диван, обтянутый зеленым винилом. Грейс начала обводить блестки на поверхности стола.
— Итак, как Александр, как твой отец и Регина?
— Замечательно. Отец никогда не уйдет на пенсию. Они с братом партнеры в одной фирме. У Александра и Моники два ребенка и огромный дом на Беверли-Хиллс. Регина все такая же, только лицо еще более подтянутое.
Грейс рассмеялась, но затем ее улыбка испарилась.
— Мне правда грустно слышать такое о твоей маме. Она мне нравилась. Казалось, мы были родственными душами.