— Тебя уволили?
Хоть я отчаянно пытался не обращать на нее внимания, у меня не получилось сдержать себя в руках.
— Я знаю о звонках Грейс, о ее письмах, и что ты прятала их от меня. Спасибо тебе за это.
Элизабет закатила глаза и посмотрела в потолок.
— Ох, да ради бога, я так и знала, что это выплывет. Послушай, когда ты в девяносто седьмом вернулся в Нью-Йорк, ее не было, ты был разбит, твою мать, Мэтт. Мне пришлось подобрать твою извиняющуюся задницу и тащить ее годами. Думаешь, у тебя была бы эта работа, если бы не я? Ты был начинающим алкоголиком, мечущимся как неудачник. Я спасла тебя от саморазрушения. А ее не было рядом.
Я рассмеялся.
— Начинающим алкоголиком? Ты придумала это определение, чтобы оправдать свою ложь? Какая же чушь. Мы с тобой никогда бы не поженились, если бы я знал, что она пыталась связаться со мной.
— Знаешь ли ты, как это жалко звучит?
— Ты всегда выбирала, что лучше для тебя, несмотря на цену. Ты хотела меня и делала то, что считала нужным. Ты хотела ребенка, и раз меня не было рядом, чтобы дать тебе его, ты пошла и нашла следующего добровольца, невзирая на то, что ценой стал наш брак. Это ты жалкая, Элизабет. Не я.
У нее не было слов.
— Мне казалось… ты любил меня. — Это была типичная тактика Элизабет. Она за какую-то секунду могла сменить гнев на обвинение с попыткой вызвать жалость к себе.
— Я любил ту, которой ты, казалось, была, но теперь я понял, что той женщины никогда не существовало. Мне нужно идти. — Я пытался обойти ее, но она снова преградила мне путь.
— Постой, Мэтт.
— Прошу, уйди с дороги.
— Почему она все еще преследовала тебя, зная, что мы были женаты? Это же была общеизвестная информация. Не думаешь ли ты, что это несколько ненормально?
— Ты винишь ее за желание сблизиться? За желание узнать, что между нами произошло? Она была уничтожена, как и я. — Замолчав, я бросил взгляд на растущий живот Элизабет. — Ради этого бедного человека, растущего в тебе, надеюсь, ты научишься хоть чему-нибудь. — Она начала плакать, но меня это не зацепило. — Прошу, Элизабет, убирайся с моего пути.
Я высвободил свой гнев, и теперь все казалось смехотворным. Мне было не до криков, все было похоже на гребаный розыгрыш, совершенный по отношению ко мне. Я мог либо принять происходящее и двигаться дальше, либо дать этой высасывающей жизнь женщине еще секунду, которой она не заслуживала.
Я протиснулся мимо нее со словами:
— Надеюсь, никогда не увидимся.
В Нью-Йорке была весна, и я был волен идти, куда захочу.
Под светом лучей пробивающегося между небоскребами солнца я шел к метро, крепко держа средних размеров коробку, наполненную моими карьерными достижениями. Стоя в поезде, я улыбался, пытаясь детально восстановить пятничный поцелуй с Грейс. Какими мягкими были ее волосы, которые я пропускал между своих пальцев, и как она, как и пятнадцать лет назад, не открывала глаза еще секунду после завершения поцелуя, словно смакуя его.