– Ты и положила, – я только покачала головой.
Зеркало трещало, и изображение тетки сильно рябило. Мама схватила трубку, висевшую на рычаге в стене, и тетка тут же беззвучно зашевелила губами.
– А мы собираемся, – отозвалась мама Ярослава, и в ее голосе появилось нескрываемое торжество: – Знаю, дорогая, что ты хотела в Бериславль летом съездить, – она выдержала паузу, желая, добиться убийственного эффекта: – А вот мы сейчас собрались. Подумали, зачем всем в одно время ютиться? У Рябины дом не то, чтобы шибко большой…
Я едва сдержала ухмылку, когда тетку перекосило от зависти, а улыбка стала натянутой и фальшивой. Мама спряталась на кухне, усевшись на шаткий кряхтевший табурет. Провод трубки обтянул дверной косяк, и зеркало опасно накренилось, грозясь свалиться на пол. Взгляд поверженной черной вестью Галки ощупывал разгромленную прихожую и сосредоточился на моей склоненной над сундуком фигурке. Тут же раздалось мамашино восклицание:
– Кожа да кости? – родительница выглянула из кухни и критично пригляделась ко мне. – Да, ты права, – вздохнула она с сожалением, – Ведка действительно сильно похудела!
От возмущения у меня вспыхнули щеки, чтобы не высказаться в сердцах, я выместила досаду на крышке сундука, хорошенько громыхнув ею, а потом стащила с перил простыню и с милой улыбкой мстительно накрыла зеркальный коммуникатор.
– Как завесила? – изумилась тут же матушка. Она снова высунула нос из кухни и страстно закивала, соглашаясь со мной. – Да, брось. У нас коммуникатор плохо работает, – поохала мама для приличия, чтобы Галка не обижалась очень сильно.
Неожиданно мне, аккуратно складывавшей одежду на дно сундука, показалось, будто за спиной щелкнул дверной замок. Сильно издерганная последними, пускай не особо страшными, но крайне нервирующими событиями, я подскочила, словно внутри распрямилась стянутая пружина.
Осторожно подкравшись, я настежь распахнула входную дверь и впустила в пыльную прихожую толику ночной свежести. На каменном крыльце под уличным фонарем стояла Радка. Ее фигурка все еще сохраняла отроческую угловатость и казалась очень хрупкой. Сестра, захваченная врасплох, поспешно стерла ладонью размазанную карминовую помаду.
– Румяна тоже, а то отца удар хватит, – посоветовала я, непроизвольно замечая, как истерично зашатались кусты сирени, и сделала вид, что не расслышала сдавленных проклятий, несшихся оттуда.
Не желая смущать сестру, я скрылась обратно в прихожей.
Приведя себя в божеский вид, Рада с быстренько собранными в косу русыми волосами воровато скользнула в дом и неслышно прикрыла за собой дверь. Тут же она стянула мамины выходные туфли, спрятав их в полку для обуви и, уже не торопясь, стащила с плеч сворованный из моего шкафа пиджак, стоивший мне половины месячного жалования.