Кроме животного корма, соболь не брезгует и растительным. Особое место в его питании занимают кедровые орехи (соболь и держится главным образом там, где есть кедрачи), ест он и ягоды, насекомых. Но лакомством, так же как для куницы, является для него мед. На Алтае мне показали пчелиную борть, разграбленную соболями. «Зимою к борти зверьки протоптали тропы. Наедятся меда, и давай валяться в снегу – избавлялись от пчел и чистили шерстку». В неволе этот сластена всему другому предпочитает варенье, грызет и сахар, не отказывается от конфет.
Соболь приспособлен к сибирским морозам, но в самые сильные холода не охотится, отлеживается в снежных убежищах. Попав в ловушку, без движенья он замерзает. Почему-то не терпит зверек открытого солнца. Загнанный из подлеска и бурелома на дерево и от солнца не защищенный, он может свалиться вниз, как говорят охотники, «от обморока». Не терпит соболек дыма. Пожары в тайге знакомы животным, что называется, с сотворения мира. И ощущение этой опасности закреплено генетически – из дупел зверьков «выкуривают».
Добывая соболей сотни лет, промышленники не знали одной существенной тайны зверька. После февральского гона приплод у соболя появляется в апреле, и потому считалось, что беременность соболюшек длится полтора месяца. Оказалось, нет, беременность длится почти девять месяцев. Подлинный летний гон был от охотников скрыт. Не находили у добытых зимою самок и плода. Раскрыта тайна была не в тайге, в Московском зоопарке в 1929 году. Оказалось, развитие плода у забеременевшей летом самки не происходит. Зародыш «дремлет» до второго весеннего месяца и лишь при повторном («ложном») гоне начинает расти и созревает за полтора месяца. Это открытие, сделанное Петром Александровичем Мантейфелем, открыло глаза звероводам, и соболей в промышленных масштабах стали разводить на фермах.
Соболюшки являют на свет семь-восемь белесых щеняток (чаще всего четырех), шерстка которых прямо на глазах начинает темнеть, и через два-три часа уже виден типично соболиный окрас.
Можно сказать без натяжки, что соболь способствовал росту, расширенью Российского государства. Землепроходцев вослед Ермаку по Сибири двигали три пружины: любознательность (а что там дальше?), служба царю и соболь. Все хотели владеть драгоценными шкурками – сами землепроходцы, шедшие вслед за ними купцы и, конечно, царева казна в лице чиновного люда. Подобно тому как испанцы после Колумба в Южной Америке жаждали золота, в Сибири землепроходцев в первую голову интересовали соболя. Местное население немедленно «объясачивалось», то есть понуждалось выплачивать дань – ясак. И принимался он в первую очередь шкурками соболей.