Позвонили из редакции. Разговор был кратким.
– Исполняется 90 лет со дня рождения академика Гинзбурга, не могли бы вы написать текст – страниц 30, не больше. Сможете?
– И да, и нет, – отвечаю.
– Это как понимать? – спрашивает редактор.
– Банальный очерк о Виталии Лазаревиче для профессионального журналиста написать несложно – жизнь у него изобилует множеством событий, есть среди них и весьма эффектные: причастность к Атомному проекту СССР, создание водородной бомбы, знаменитый семинар в ФИАНе, где он проработал всю жизнь, участие в судьбе академика А. Д. Сахарова и многое другое. Так что 30 страниц – это реально для такого очерка… А вот по-настоящему рассказать о личности академика Гинзбурга не под силу всему Союзу писателей – сюжетов хватит на всех, от романтических до детективных. Он ведь своеобразный горный хребет в физике. Если смотреть издалека, то кажется не таким уж сложным для альпиниста, то стоит попасть внутрь, сразу же видишь неприступные отвесные скалы и беспредельные пропасти…
Редактор на этих словах остановил меня:
– Забираться в горы не надо, побродим по равнинам…
Не ведал мой собеседник, что «равнин» в жизни академика Гинзбурга не было…
В этом месте на полях рукописи я увидел жирную галочку. Ее поставил Гинзбург, который познакомился с первым вариантом рукописи.
– Всю жизнь я борюсь со всевозможными званиями и регалиями, считаю это пустым делом, хотя за них очень и очень многие сражаются день и ночь. Попрошу вас попроще, без «академика» и «лауреата» – и так понятно, о ком вы пишете…
Я пообещал «исправиться». На всякий случай поинтересовался:
– А как вам самому нравится?
– Пишите, к примеру, просто «В. Л.»…
Итак, я приступил к работе над очерком. Впрочем, спас меня сам В. Л. Он это всегда делал, касалось ли это нас, журналистов, или коллег – в затруднительные мгновения он приходил на помощь.
Со мной это случилось, когда я узнал о присуждении В. Л. Нобелевской премии. В то время я вел выпуски «Научных сред» в «Литературной газете», и, естественно, очередной выпуск не мог обойтись без материала о Гинзбурге. Для работы оставалась всего одна ночь – газета не умеет ждать! – и я сел за компьютер. Материал рождался легко, даже чуть весело, а когда я закончил его, то понял, что удалось главное: передать неординарный характер Гинзбурга. Кстати, он это мне подтвердил сам, когда прочитал его в газете.