— Ну, что, товарищи пограничники, — негромким голосом начал он, придерживаясь рукой за лесину. — Где бы мы с вами не находились, как бы мы не выглядели и какое оружие бы не держали в руках, мы по-прежнему, остаемся солдатами Красной Армии… Нас мало, почти нет винтовок и боеприпасов, но мы еще живы!
Он говорил о том, что они слабы и почти нет шансов на победу, но в их глаза не было страха. Это были бездонные колодца, наполненные лишь одной яростью.
— Пришел день нашего гнева, — продолжал говорить старшина, с трудом сдерживаясь, чтобы не зарычать. — Мы до сыта напьемся их крови…
Едва затихла напутственная речь, как горстка солдат, набросив котомки за плечи, повернула в сторону крепости.
…В это время крепость еще жила. Глубокие казематы, образованные мощными полувековыми стенами, надежно скрывали несколько десятков раненых пограничников и членов их семей. Уже давно закончилась еда, почти не осталось воды, но продолжала жить надежда.
— Мамуль, а мамуль, а когда за нами папа придет? — открыв огромные черные глаза, прошептала кроха. — Он ведь придет за нами?
Исхудавшая ладонь с обрызганными в кровь ногтями осторожно погладила ее по головке.
— Конечно, доча, придет, — также тихо проговорила она, продолжая гладить девочку. — Помнишь, что он нам сказал? Я, говорит, приду за вами. А он ведь, красный командир, и всегда делает то, что обещает… Вот, еще маленько и придет… Ты подожди чуть-чуть.
Вновь посмотрев на темнеющий вход с надеждой, девчушка затихла. Он расковыряла в своем углу крошечную норку, куда положила свою любимую куклу.
— Ты, Танька, сиди здесь. Поняла?! — забормотала она ей, накрывая какими-то тряпками. — А то злые дяденьки придут и… Паф — паф! Возьму и застрелят тебя.
Она бы еще долго возилась с куклой, если бы не странный усиливающийся звук, который стал неожиданно раздаваться со стороны кукольного убежища. Сначала это напоминало своеобразный шорох, потом было больше похоже на какое-то шебуршание.
— Мам, ты слышишь? — наконец-то, не выдержала девочка, дергая за рукав свою мать. — Там кто-то роется.
Обессиленная женщина вновь приподнялась со своего места и наклонилась к ребенку.
— Что ты там такое услышала? — с ноткой недовольства спросила она. — Мышей или таракашек?!
Несколько секунд ее лицо ничего не выражало. Потом звук чуть усилился и, вскоре превратился в ясный и стабильный хруст или даже пережевывание.
— Это что же такое? — слабость, равнодушие и отчаяние несколько раз сменили друг друга. — Товарищи! Там, действительно, кто-то есть… Вы слышите?! Может это наши?
Еще мгновение назад лежавшие вповалку люди зашевелились, стараясь подползти поближе к источнику шума. Вдруг из самого низа стены посыпалась бурая крошка, затем оттуда осторожно вылез неровный кирпич. Затем кладка в этом месте начала покрываться мелкими трещинами, выстреливая в стороны небольшие коричневатые острые осколки. Через секунду кирпичи, поднимая тучу пыли, с треском рухнули внутрь каземата.