Продолжавшая стоять старуха на стол даже не взглянула. Она прошлась по комнате, строго посмотрела на девчонку, зажавшуюся в уголке.
— Фекла, от сынка твоего весточку принесла я, — вдруг скрипучим голосом проговорила она, смотря женщине прямо в глаза.
— Ох! — еле слышно вскрикнула та и, закатив глаза, начала медленно оседать на пол.
— Эх, дурья башка! — зашептала старуха, осторожно укладывая тяжелое тело на дощатый пол. — Как была дурехой, так и осталась! Сколько лет прошло, а такая же! А ты, что зенки вылупила? Драть бы вас обеих хворостиной по спине, чтоб по умней были! Да, поздно-то, драть уже… Давай, неси воды, а то время уходит!
Раз! Плеснули водой из ковшика. Закатившиеся глазенки вновь появились именно там, где им и положено быть. Щеки были бледными, почти белыми.
— Чего это ты, Фекла, грохнулась, как невеста на выданье? — опять захаркала Милениха, похлопывая женщину по щекам. — Говорю же тебе, весточку от сынка твоего непутевого принесла. Слышишь?!
— Слышу матушка, — тихо прошептала та, схватив старуху за руку и прижав к своей груди. — Уж не чаяла я, что дождусь этого дня… Все глаза выплакала. Думала, нету уже моего Андрюшеньки на свете. Думала, лежит он где в могилке, а я не знаю и где… Как он там, матушка? Где он? Не ранен чай? Ах! Он же в крепости был… Как же так?! Бабы баяли, что побили всех там! Никого не осталось!
Старуха медленно провела по ее лбу и проговорила с усмешкой:
— Бают… Бабы бают, что собаки брехают! Может взаправду брехают, а может и так — на луну! Дуреха ты, Фекла, как есть дуреха! Жив твой сынка ненаглядный! Здоров, — вновь усмехнулась она. — Почти здоров… Только худо ему сейчас! Опаска с ним может вскорости страшная приключиться… Да и с вами не все гладко! Идти тебе в лес надоть, к сыну! Все вместе будете… Чай вместе-то лучше, чем порознь!
Сидевшая женщина как-то подобралась, извернулась и бухнулась перед Миленихой на колени.
— Матушка, что же с ним приключилось? — зарыдала она; из угла к ее рыданию присоединилось еще чье-то всхлипывание. — Пойду я, пойду… Лишь бы жив он был… Пусть хворый какой, ну там израненный! Мне лишь бы живой был, живой! Сейчас все соберем… Леська, тащи сюда покрывало с печки.
В комнате началось столпотворение. Двое — мать и ее дочка метались по комнате и бросали на пол какие-то тряпки, узлы, свертки. То одна то другая что-то прижимала к груди и вновь бросала на пол. Наконец, старуха не выдержала и прикрикнула на них:
— Бросьте вы се это барахло! Ничего вам это не нужно будет там! А если не поторопитесь и жизнь вам вскорости тоже не нужна будет… Вона смертушка уже за вами идет, да в двери стучиться.