— Подожди, деточка, — прервал ее один из сидевших. — Панове, нехорошее это дело — смердит оно плохо! Я не в обиде буду, если кто встанет сейчас и уйдет до хаты. О детках своих лучше подумайте…
— Ты что, Михей, совсем нас за иродов держишь! — вспылил его сосед. — Детки, детки… У всех у нас детки и что теперь сидеть и молчать! Сегодня у Степана внучку ссильничают, завтра у меня, а потом и к тебе заявятся! Давай, Татьяна, рассказывай, что дальше было. Куда немчура то делась?
— Боженька мне помог, — тихо прошептала она, перекрестившись на образа. — Боженька этих поганных от меня отвел! Дубу повелел он защитить меня, что тот и исполнил.
— Вот, панове, это она и твердит цельный вечер, — тоже перекрестившись кивнул староста. — Я её и так и эдак спрашиваю, а она все свое талдычет — Боженька ей помог, Боженька от беды спас! Дочка, мать её, покойница, царство ей небесное, набожная шибко была! Вот и внучка тоже туды подалась.
— Ты, дочка, не спеши, — подошел к девочке Михей и разгладил ее волосы, непослушными прядями спадавшими на лицо. — Поплачь, поплачь! Нету больше этих иродов! Нету. Боженька их всех прибрал к себе. А как, говоришь, дуб-то помог тебе?
С благодарностью посмотрев на него, Таня шмыгнула носом и продолжила:
— Он как потянется к ним ветками, как схватит! Они руками машут, кричат. Тут как начал дуб ветками хлестать их… Хлестал — хлестал, хлестал — хлестал!
До поздней ночи в доме старосты горел свет. За это время гости уже прикончили и первую бутыль, а потом и вторую, что незаметно выложила на стол хозяйка. Долго они говорили: и так и эдак спорили, да рядили. В конце концов, решили сидеть молча и ждать, что дальше будет.
Над столом кругами огромная жирная муха. Круг за кругом она кружила над склонившимся над бумагами человеком. Зеленоватое, переливающийся в восходящих лучах солнца, брюшко, то приближалось к самому уху, то наоборот отдалялось, что делало противный жужжащий звук еще более надоедливым. Хлоп! Не выдержав, человек резко ударил по зловредному насекомому пачкой бумаги.
— Проклятье! — закричал он, когда летающая тварь благополучно избежала гибели. — Что за чертова страна?! Чертовы мухи!
Через мгновение дверь открылась и в деревенской горнице появился заспанный солдат — глаза красные, гимнастерка в складках.
— Господин капитан?! — его голос был полон рвения и выражал такое почтение, что офицер почувствовал себя минимум на одно звание выше, а может быть и на два.
Несмотря на остро испытываемое раздражение, Курт Штеффель, командир истребительной команды 137 пехотной дивизии, сдержался от очередного проклятья и почти спокойным голосом спросил: