– Какая милая, достойная уважения черта, – заметил Питер, внимательно наблюдая за Габриэлой и борясь с желанием обнять ее и прижать к себе. Но он был на дежурстве, и она была его пациенткой. Питер и так проводил с ней времени больше, чем с другими. Ему не хотелось, чтобы кто-то это заметил.
– Отнюдь… – Габриэла неожиданно подумала о том, что не должна ничего от него скрывать. Питер был врачом, а ей казалось, что врачу можно доверить больше, чем обычному человеку. С ним ей было спокойнее, чем с кем бы то ни было. Во всяком случае, Габриэле захотелось открыть ему свой мрачный секрет.
– Ты спрашивал меня об автомобильной катастрофе, в которую я попала… Так вот, они и были моей катастрофой. Вернее, мать… Отец просто наблюдал за всем со стороны.
– Я, наверное, не очень хорошо тебя понял, – проговорил Питер и нахмурился. Габриэле на мгновение показалось, что – как и многие другие – он просто не хочет понимать, о чем она говорит. – Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду сломанные ребра, – с необычной для себя жесткостью сказала Габриэла, решив, что раз уж она проговорилась, надо идти до конца. – На протяжении нескольких лет подряд это был единственный мамин подарок дочке к Рождеству. Единственный и излюбленный – других она не признавала. Правда, существовал еще ремень, но им меня потчевали по другим, менее знаменательным поводам.
Она пыталась придать своим словам легкость в манере Питера, но – по крайней мере для нее самой – рассказ о том, что она пережила, продолжал оставаться жутким, какие бы слова она ни выбирала.
– Мать била тебя?! – потрясенно воскликнул Питер.
– Ну, во всяком случае, я никогда не попадала ни в какие автомобильные катастрофы и не падала с лестниц… по своей собственной неловкости. Она сталкивала меня. Или, избив, заставляла говорить, будто я оступилась. Это продолжалось полных десять лет. Потом мать избавилась от меня, оставив в монастыре. И я от нее избавилась…
Не отдавая себе отчета в своих действиях, Питер поднял руку и коснулся щеки Габриэлы, потом взял ее прохладную тонкую кисть в свою ладонь. Сердце его буквально рвалось на части от жалости и возмущения. И от бессилия. Ему трудно было представить себе все, через что прошла Габриэла, однако еще труднее ему было смириться с тем, что его не было рядом и он не мог защитить ее.
– Габи!.. Как это ужасно! Неужели никто не мог остановить ее?
Это казалось ему совершенно невероятным. Маленькая девочка – и рядом никого, кто мог бы ее защитить. Защитить от родной матери…
– Нет. – Габриэла слегка качнула головой. – Отец все видел, но он никогда ничего не говорил и не вмешивался. Сейчас я думаю, что он, наверное, просто боялся ее. В конце концов он просто не выдержал и сбежал к другой женщине.