– Можно войти? – спросил Питер, тихо прикрывая за собой дверь. Весь вечер его тянуло сюда словно магнитом, но он не мог бросить остальных пациентов. Даже ради нее.
– Конечно. – Габриэла улыбнулась и даже приподнялась на локте здоровой руки. В углу палаты горела небольшая синяя лампочка, и от этого вся комната была погружена в мягкий, романтический полумрак, однако мысли Габриэлы были не очень приятными. Она проснулась уже минут сорок назад и тихо лежала, вспоминая своих родителей, особенно – отца.
– Что-то у тебя очень серьезное лицо, – шутливо промолвил Питер, подходя ближе. – Ты себя плохо чувствуешь или просто не спится? Может, сделаем укольчик?
– Нет, все в порядке, не стоит, – ответила Габриэла. – Просто я думала… обо всем.
Как печально, что все люди, которые когда-либо были ей небезразличны, исчезали из ее жизни, не оставив после себя ничего, кроме горьких воспоминаний. К счастью, это не относилось к профессору. Хотя бы о нем думать было легко.
– Если ты о том, что случилось, то не надо… – Питер положил ей руку на лоб, но Габриэла отрицательно покачала головой.
– Я думала не о Стиве, а о своих родителях, – призналась она, и Питер с сочувствием посмотрел на нее. В ее больничном листке в графе «Родственники» стоял прочерк, а это значило, что родителей у нее нет. Питер спросил, когда они умерли.
Габриэла ответила не сразу, и по одному ее молчанию Питер понял, что снова попал впросак.
– Они не умерли, – сказала она наконец. – Насколько мне известно, много лет назад мой отец жил в Бостоне, а мать, наверное, все еще в Калифорнии. Ее я не видела больше тринадцати лет, а отца – пятнадцать.
Услышав это, Питер был весьма озадачен.
– Ты, наверное, была непослушной девочкой и убежала с бродячим цирком? Или тебя похитили цыгане? – предположил он в своей шутливой манере, и Габриэла невольно рассмеялась нарисованной им картине.
– Нет, я убежала, чтобы поступить в монастырь, – ответила она в тон ему, но сразу же снова стала серьезной. – Это правда долгая история, Питер. Отец ушел из семьи, когда я была маленькой. А в десять лет мать оставила меня в монастыре. Ей нужно было оформить развод. Она собиралась вернуться за мной, но… так и не вернулась.
В устах Габриэлы это звучало совсем просто, но Питер уже догадался, что на самом деле все обстояло иначе.
– Это… звучит необычно, – осторожно сказал он. – Неужели ни мать, ни отец не могли тебя содержать?
– Нет, они были хорошо обеспеченные люди, – сказала Габриэла и сразу же подумала о том, как холодно звучит эта фраза. «Хорошо обеспеченные люди»… Можно было подумать, что она говорит о ком-то постороннем. – Просто мне кажется, что они не очень любили детей.