«Боже, как же хочется ласки» – будто сам тяжёлый воздух макушки лета родил эти напряжённые мысли в мозгу Кристины. Она поставила бутылку с молоком в холодильник и пошла в комнату, где когда-то одинокий Митя мечтал о своей второй половинке и где она, разлучённая с ним, сейчас забудется сном, переходящем в бессонную ночь. Вчера у неё прошла менструация и тело было ослаблено чисто женской процедурой. Мечта о беременности пока не сбылась.
Упав на кровать, Кристина замерла в позе зародыша. Она давно не была на кладбище и это её полностью опустошило. В монастыре она была бы самой тихой монахиней. Седые монастырские стены, как в них жить без страсти, без ожиданий того, как тугой мужской орган войдёт внутрь тебя, родит там шторм и стихийное волнение, давая больше знаний чем уши, глаза или нос? Если Бог против человеческих страстей, зачем же он сделал таким чувствительным человеческое тело?
В каком-то сомнамбулическом полусне Кристина расстегнула лифчик и стянула чёрные кружевные трусики. Сердце забилось сильнее. Она так отчётливо представила перед собой мужественное обнажённое тело Мити, что невольно раздвинула ноги и поднесла правую влажную руку к своему лону. Целых четыре дня она мучается в этом одиночестве, заставляющем её прибегать к самоудовлетворению! Но ведь это не самое страшное, что даёт женщине жизнь. Нет, она не может погасить в себе огонь желания – нет таких сил, способных чем-то это заменить.
Когда горячий палец проник в пространство влагалища, Кристина вскликнула. Как там жарко и тесно! Сделав круг по всем сторонам вульвы, а потом ещё и ещё раз, девушка едва не задохнулась от переизбытка чувств. Как сладострастно учил её первый муж, Митт Рэвед, увёзший её в родной Ванкувер, «не торопись получить всё и сразу; если хочешь получить новые порции удовольствия – дай своему телу шанс говорить само за себя». Митт, рыжий оторви-голова, такой расист, каких поискать ещё надо, открыл ей глаза на тело – как на фабрику удовольствий, но когда канадец, презиравший всех цветных, подсел на наркотики, Кристина обрубила все связи с ним.
Пощипывая один из сосков, девушка вспомнила, как впервые осознала величие материнского тела, когда большие, без загара груди матери, на которые Кристина любила в вечерние часы положить свою юную кучерявую головку, колыхнулись от движения родительницы, девочка ощутила веяние счастья своей принадлежностью к женскому полу. Сейчас, в мгновения нахлынувших неудовлетворённых желаний, Кристина чувствовала, как от одного прикосновения к возбуждённым участкам плоти набегают мощные, сбивающие всякие препоны волны «порхающих бабочек», дающих радость успокоения.