– Так ты в эдиповом комплексе разбираешься или нет? – спросил я.
– Совершенно не разбираюсь, – сказала мама с сожалением и добавила, словно извиняясь: – Я же училась на юридическом!
Никакой-то от нее помощи в трудную минуту!
Я расстроенно покачал главой и покинул гостиную. Смыл боевой раскрас (это оказалось не так-то просто), облачился в спортивный костюм и выскользнул из дома через черный ход.
Темная-претемная, черная-пречерная ночь царила снаружи, только из Синей гостиной пробивался свет, падая светлым прямоугольником на клубничные грядки и указывая мне путь к дальнему забору. Я перелез через забор и двинулся вдоль него по мокрой от ночной росы траве к дому Акселя. На дворе стояла почти полночь, но Аксель часто бдит по ночам. Бывает, он читает до самого рассвета. Я уже сто раз вел с ним ночные разговоры, сидя у него на подоконнике, потому что его комната – на первом этаже. Только звонить ему по телефону ночью нельзя, чтобы не проснулись его родители.
В комнате Акселя горел свет. Я опять перелез через забор и прокрался к окну. Храпящий Аксель лежал в постели. Щека его покоилась на раскрытой книге. Я тихо свистнул, и Аксель перестал храпеть. Я еще раз свистнул, Аксель перевернулся на другой бок, щека его соскользнула с книги, книга плюхнулась на пол. Аксель подскочил на кровати и испуганно огляделся.
– Да это я, – сказал я и залез в комнату.
Аксель зевнул и злобно ответил:
– Если ты все-таки согласен с моим предложением, мог бы и завтра в школе сказать. Мне такой чумовой сон снился!
Он спустил ноги с кровати, потянулся, глянул на меня и объявил:
– Только теперь, братан во Христе, тебе это обойдется куда дороже. Свой шанс ты упустил. Я тут все обмозговал. Мои первоначальные требования – это только цветочки. Два билета в неделю – курам на смех, мне ж потом Солянку еще в кафе приглашать. Так что выкладывай четыре билетика. И гони одну из твоих пластинок Дженис Джоплин.
От такой наглости мне тут же захотелось вылезти через окно обратно, но я сдержался и притворно-дружелюбно сказал:
– Хорошо, я подумаю. Завтра скажу тебе, что решил.
Нельзя же было портить Акселю настроение!
– Я пришел к тебе совсем по другому делу, – продолжил я, – ты ж у нас в психологии царь и бог!
Аксель самодовольно кивнул.
– Я тут прочел кое-что интересненькое, – сказал я. – И не совсем догоняю. Речь об одном парне, который не может справиться со своим Эдипом, потому что у него не было отца. И поэтому он станет геем!
Аксель смотрел на меня, прищурив правый глаз. Он ведь и вправду профессор кислых психощей! Он сразу понял, откуда ветер дует, и ни на секунду не поверил в то, что мой интерес чисто научный. Он изрек: