– Не хочу все время про это рассказывать, – прошептала Йоши.
– И не надо, – прошептал я в ответ, гладя ее.
Новак, падкий на любые нежности, вскочил, ткнулся огромной башкой мне в живот и, радостно сопя, застучал хвостом по полу. Я хотел оттолкнуть его, но восемьдесят собачьих кило так просто не оттолкнешь. Мы с Йоши опрокинулись назад, Новак вскочил на кровать и улегся прямо на нас. Ничего приятного в этом не было, но поскольку Йоханнес как раз начал рассказывать маме, что с Йоши уже «сделали» и о том, что за тип ее отец, я оставил пса в покое.
Собачья гора загораживала Йоши рассказывающего Йоханнеса и слушающую маму. А хрипящее, слюнявое дыхание приглушало голос Йоханнеса и мамино «ох, какой ужас» и «это же просто кошмар». Так Йоши будет легче перенести все это, думал я.
Йоханнес не упустил ничего из того, о чем говорила Йоши вчера. Когда он закончил, мама, кажется, уже едва дышала, но потом восстановила запас воздуха, и тут началось…
– Так его за ногу! – ругалась она. – И такие вот сволочи свободно везде разгуливают, с ними здороваются за руку, каждые два года повышают зарплату и награждают значком с отличием за участие в певческом обществе!
– Извините, в певческом обществе он не состоит, – подала голос Йоши. Она приподнялась и пинала Новака под зад, пока тот не спрыгнул с постели.
Мама встала.
– Не буду звонить другу подруги, – заявила она, – все улажу сама. В стиле «быстрота и натиск»!
– Как это – «быстрота и натиск»? – спросил я.
– Я сейчас поеду к нему, – сказала мама, пряча в сумочку сигареты и зажигалку Йоханнеса. – Посмотрим, как он запоет!
– Да просто выкинет тебя из дома, – заметил Йоханнес.
– Тогда поезжай со мной, – предложила мама, – только надень что-нибудь посолиднее! Это произведет впечатление!
Йоханнес послушно пошел к шкафу поискать подходящий прикид.
– А мы? – спросил я.
Я сиял, глядя на маму, словно рождественская елка с зажжеными свечами.
– Вы останетесь тут, – решила мама, – осторожность превыше всего. Пока я не выясню, на что он способен, лучше не рисковать!
Йоханнес достал из шкафа серый костюм. И полосатую рубашку. А галстука не нашел. Мама костюм одобрила. Но когда Йоханнес стал переодевать брюки, она отвернулась. Вот дурдом! Она не решается посмотреть на мужчину, с которым пятнадцать лет назад сделала ребенка, когда на нем одни только трусы!
Минут через десять мама и Йоханнес уехали. С ними уехал и Новак. Он так жалобно скулил, бегая вокруг машины, что пришлось его взять с собой. А то бы он совершенно точно пробежал за машиной весь путь до Вены.
Огонь в печи погас. Гуляш еще был совсем жестким. Снова зажечь плиту у нас не получилось, поэтому мы съели оставшиеся булочки и выпили молоко. Потом забрались в постель Йоханнеса, там матрац не пах плесенью.