– Жди. У них в праздники двойной тариф, все согласно КЗоТу, – ответил товарищу Саркисов.
– Еще двадцатого День милиции отметить надо, – напомнил Миша.
– Говорят, в министерстве приказ готовят на двадцатое.
– Посмотрим. Лучше домой пускай отпустят, – поддержал товарищей Иван.
– Может, денежные премии дадут? – сказал Одас, повернув голову в салон.
– Догонят и еще раз дадут. На дорогу лучше смотри, – разбил Гена радужные мечты водителя.
– У солдата выходной, пуговицы в ряд, – напевая песню, Гена открыл дверь. В руках он держал тарелку с нарезанной на ней колбасой и дольками лимона. Настроение у него было отличное. Сегодня им повезло, два праздника в один день: День милиции и выходной. Стол накрыли у них в комнате, чтобы все поместились, пришлось еще один стол притащить из комнаты Саркисова. Иван сначала был против гулянки, но под давлением большинства согласился.
– Если не можешь победить, нужно возглавить. Так всегда Железный говорил, – улыбнувшись, сказал он и достал из кармана сто гривен. Гонцы быстро сбегали в магазин и уже через некоторое время готов нехитрый стол. Увидев, что товарищи начинают банкет без него, Гена запротестовал.
– Так не годится. Я им, значит, на стол накрываю, а они без меня уже гуляют.
– Гена, ты бы еще час колбасу резал, как раз успел бы, чтобы со стола убрать. Давай садись уже, – поторопил Иван. Он сидел за столом, грузно облокотившись на локти.
– Мишань, наливай, а то скоро слюнями захлебнемся.
– Без вопросов, – ответил Ахтыркин, открывая бутылку.
Миша Ахтыркин – Лапатый – в подразделении работал уже давно. Бывший мастер спорта по борьбе, с поломанными ушами, торчащими на большой лысой голове. У людей, которые его не знали, симпатии он не вызывал и спорить с ним желания не возникало, особенно когда улыбался, казалось, что сейчас он тебя съест. Друзья Миши знали, внешность у него обманчива. Человек он был незлобивый, со спокойным характером, а голос он повышал только когда что-то упрямо доказывал своему оппоненту. Позывной Лапатый Миша получил за руки, точнее за кисти рук. Они у него были, как две большие совковые лопаты. Пальцы на руке полностью не выпрямлялись, и когда он объяснял дорогу, к слову «туда» ему приходилось добавлять «прямо», потому что палец, указывающий направление, согнутый крючком, смотрел в сторону. Если человек доставал Лапатого, он с ним просто здоровался, рука неудачника попадала в тиски, слезы сами собой наворачивались на глаза. Грецкие орехи он раздавливал просто двумя пальцами и всегда носил с собой ручной эспандер, говорил, он его успокаивает.