– Через заезд не пройдем. Перелазим через каменные блоки.
Бойцы перелезли через ограждение, выстроились на ступеньках Кабмина, а командир пошел на инструктаж, где уже стояли несколько руководителей «Беркута». Перед ними полковник в черной кожаной куртке с рацией в правой руке, с растерянным лицом, общими фразами пытался руководить процессом. Через несколько минут к митингующим подошла еще толпа с флагами УНСО и «Свобо ды», эти были настроены более агрессивно. Потихоньку вперед стягивались молодые парни с поломанными ушами и носами: «спортики», поближе к корреспондентам подошли с десяток пожилых, но крепких мужиков с обвислыми усами казаков, и старушек в совдеповских пальто и старых выцветших куртках, расстегнутых так, чтобы было видно вышиванки, в руках иконы, аккуратно обернутые рушниками. Иван подошел немного ближе и сразу же увидел старых знакомых. Крепкого парня с русым ежиком волос и уверенным, внимательным взглядом, в короткой кожаной куртке и кожаными перчатками. Постукивая кулаком в раскрытую ладонь, он внимательным взглядом сканировал шеренги милиции, иногда поворачиваясь и говоря что-то двум другим молодцам, стоявшим у него за спиной.
– Василич, узнаёшь вон тех троих, чуть левее от флага ЕС, – повернулся Иван к командиру роты.
– Ага, это ж наши друганы, что с нами качались, когда Юльку из Печерского суда вывозили, Турчин еще тогда разрывался, а Юле семь лет впаяли.
– Но тогда они поплотнее были, а сейчас похудели, видать заканчивается золотой запас у батьки, на голодном пайке держит, – поддержал Ивана ротный.
– Злее будут, – согласился с ротным Иван.
– Пойду комбату доложу про этих отморозков, вон их как раз полкан распустил с инструктажа, а ты за ними посматривай, чувствую, будет замес сегодня.
Толпа понемногу разогревалась. Сначала старички с казацкими усами стали хватать за броники и умоляли пропустить их в Кабмин, хотя и сами не знали, зачем им туда нужно, при этом елейным голосом спрашивали: «Вы с народом, сыночки?». Немного позже к дедушкам присоединились «спортики» и навалились дружной толпой, пробуя потеснить шеренги милиции назад. А в это время из-за спин боевиков, которые толкались с милицией, дедушки били по шлемам удочками, на которых висели чёрно-красные флаги и флаги «Свободы», при этом норовя попасть в лицо и выколоть глаз. Пользуясь суматохой, в лицо «Беркутам» из толпы стали брызгать слезоточивым газом.
Видя, как беркутенку слева удочкой разодрало лицо, Журба попытался рукой поймать ее, но никак не получалось. Отвлекшись, пропустил момент, когда перед лицом появилась рука в черной перчатке с накладками на костяшках и баллончиком со слезоточивым газом. Иван еще хотел что-то сказать, но тугая струя газа попала в открытый рот и в глаза. Дыхание сразу оборвалось, а глаза наполнились слезами, лицо стало нестерпимо гореть. Чувствуя рвотные позывы, милиционер начал пятиться назад, протискиваясь через шеренги. В голове билась мысль: «Главное не тереть глаза, а то будет еще хуже». Выпав позади строя, он пытался откашляться. Кашель разрывал легкие до боли в груди и никак не мог остановиться, во рту и в горле все горело. Сплевывая на асфальт, он стянул шлем и маску. Кто-то сунул в руку бутылку воды. Иван стал промывать глаза и лицо, кашляя и сплевывая горькую слюну. Постепенно стало попускать. Возле уха раздался голос командира: