За окном уже было светло и Дюпон выключил ночник. Размяв онемевшие руки и шею, он подошел к малышу.
Ребенок не спал. Он лежал, играя пальчиками выпростанных из ненадежного конверта ручек и, глядя на Жака огромными, необыкновенно живыми и умными для его возраста глазами, улыбался беззубым ртом. Дюпону показалось, что младенец сильно вырос за ночь.
— Отцы! — громко сказал он. — Что же вы проспали своего дитятю? Ему скучно!
Калашников шумно свалился на пол с мелкого для него топчана. Хаусман с кряхтением стал распрямляться, а Колли выронил бутылочку. Только Родригеса не проняло. Тогда с него содрали одеяло и этого оказалось достаточно.
Хаусман подошел к куче грязного белья в углу и, брезгливо поморщившись, кончиками пальцев приподнял одну из пеленок.
— И где только он берет эту гадость? В молоке ничего такого не было.
— Это он специально для тебя, — едко сказал Колли. — Он знал, что их стирать будешь ты.
Они впятером сгрудились вокруг стола и принялись услаждать ребенка и себя самих всевозможными "козами", гримасами и сюсюканьем. Младенец был счастлив вместе с ними!
И вдруг он перестал улыбаться. В его глазах появилось странное выражение. Он округлил свой крохотный ротик.
— Здравствуйте, — услышал Калашников.
— Хау ду ю ду, — услышал Колли.
— Гутен таг, — услышал Хаусман.
— Бонжур, — услышал Дюпон.
— Буэнос диас, — услышал Родригес.
— …вы прошли вступительный экзамен в начальный класс Галактической гимназии. Я ваш первый учитель. Меня зовут…