Когда тебе плохо, сильный мужчина поможет, а слабый сделает вид, что ему ещё хуже.
Ф. Раневская
Мост был древний и пугающе ветхий, на вид — весьма хрупкий, и очень походил на заждавшийся добычи голодный капкан…
Да, мост казался потенциальной, и даже реальной угрозой, но это была единственная на много километров вокруг уцелевшая конструкция, позволявшая хотя и с некоторым риском, но перебраться на другой берег обмелевшей за жаркое лето, однако ещё достаточно быстрой и широкой реки с неизвестной глубиной. Эрнеста, рождённого и выросшего на бескрайних степных равнинах, эта одна из немногих рек в его жизни с детства пугала, как живое и хищное существо.
Он почти затравленно оглянулся туда, откуда так долго и упорно шёл сюда, обречённо вздохнул, и сделал на мост первый шаг…
Держась за перила, которые под пальцами угрожающе легко крошились в гнилую древесную труху, он очень осторожно двигался вперёд, когда его боковое зрение засекло что-то интересное…
Мозг мгновенно отреагировал на визуальный раздражитель, и тут же завладел глазами, что едва не стоило Эрнесту падения с почти тридцатиметровой высоты…
Испуганно оступившись, он повис над Бездной, успев судорожно вцепиться обеими руками в ненадёжные полусгнившие деревянные перила, и посмотрел туда, откуда пришла почти его погибель…
…На берегу реки возле самой её воды, скорчившись, лежал на боку ребёнок. Не взрослый человек, а именно ребёнок, что угадывалось даже издали. До него было более ста метров, он был спиной к Эрнесту, поэтому воображение быстро поплыло по волнам его фантазий.
— «Сейчас раннее утро. Ребёнок спит?
Нет, такое почти безоговорочно отпадает. Спать на жёстких камнях и в опасной близости от воды, чтобы утонуть во сне?..
Да, это явно не то!
Ребёнок мёртв?
Весьма возможно, но если и да, то это произошло почти на глазах у меня, иначе вокруг тела уже хозяйничали бы голодные искатели лёгкой добычи. Падальщиков на равнинах хватает…
Значит, наиболее вероятен вариант беспамятства. Плыл на чём-то по реке, выдохся, выбрался на берег, и уже тут — обморок…»
Более всего Эрнеста устраивал третий вариант: ребёнок жив, но потерял сознание. Если долго бродить в одиночестве по этим пустынным краям, можно сильно ослабеть от голода, и внезапно отключиться, пытаясь в реке хотя бы напиться.
Эрнеста так воодушевила последняя, оптимистическая версия, что он уже почти без страха закрепился на мосту, и гораздо быстрее двинулся к его противоположной стороне, громко крича ребёнку на берегу, который теоретически мог его и слышать:
— Эй, детка! Я иду к тебе! Иду! Потерпи! Я помогу!..
