— Заметили, как повторяется одна и та же тема?
— Конечно заметили, — говорю я, хотя не очень-то замечаю.
— Как это называется?
Вера Альбертовна обводит взглядом класс и опять останавливается на Татке.
— Рондо, — выручает Бойцова.
— А если повтор через определённые промежутки?
— Рефрен, — тут же говорит Татка.
— Умничка! — хвалит Вера Альбертовна Татку и записывает на доске нужное слово.
Потом Вера Альбертовна подходит к проигрывателю, ставит пластинку. Игла мягко ложится на чёрный диск. Глаза Веры Альбертовны вспыхивают, губы складываются в улыбку, рука дирижирует в такт музыке.
Под партой кто-то схватывает меня за штанину.
— Дыркин?! А Поликарповых позвали?!
Это Байкин на четвереньках прополз половину музыкального класса.
— Ползи обратно! — шиплю я. — Конечно позвали.
Он ползёт очень неловко, то ударяясь боками о чужие парты, то задевая чужие ноги.
Вера Альбертовна снова спрашивает:
— Какой композитор написал это рондо, Байкин?
Она осматривает класс, не понимая, куда исчез Севка. Наконец его голова появляется из-под парты.
— Чайковский! — выкрикивает Севка.
Других композиторов для Байкина не существует. Иногда при этом он всё-таки попадает в точку.
Вера Альбертовна явно недовольна.
— Помогай, Удалова!
С Люськиным слухом дело обстоит не лучше. Она шарит глазами по потолку, будто бы думает, но я уже заранее знаю, кого может назвать Люська.
Так оно и есть.
— Паулс.
Хорошо ещё, что не сказала «Алла Пугачёва».
— Паулс?! — всплёскивает руками Вера Альбертовна.
И тогда снова всех выручает Татка.
— Моцарт! — кричит она. — Это Моцарт!
— Запомните это великое имя! — торжественно произносит Вера Альбертовна. — Вольфганг Амадей Моцарт — австрийский композитор. Гений!
Вера Альбертовна пишет на доске великое имя, ставит годы жизни и смерти, просит записать их в тетради и выучить на всю жизнь.
На всю жизнь — это легче, можно не спешить, если на всю жизнь.
Севка опять оказывается рядом.
— Если родители соберутся у вас, — шепчет Севка, — то давай всей звёздочкой ко мне… А связь с родителями будем держать по телефону.
Он наконец уползает, но новый вопрос снова застаёт Севку под партой.
— Байкин, какие инструменты тебе слышатся в рондо?
— Барабаны! — доносится из-под парты Севкин голос.
— Турецкие барабаны! — поправляет Вера Альбертовна и возмущённо спрашивает: — Что ты там потерял, Байкин?
Снова звучит пластинка. Вера Альбертовна обращается в слух. Слушать Моцарта для неё праздник, даже Байкин не может такой праздник испортить.
Вера Альбертовна отворачивается к окошку. Она вздыхает.
— Моцарта можно слушать и днём и ночью! — признаётся она. — Ну, ладно. А чем бы вам хотелось кончить занятие, какой песней?!