– Отойдем.
Прикрыв за собой дверь в комнате администратора, я схватил красномордого за ворот и качественно приложил спиной к стене. Показателем качества выступил диплом в алюминиевой рамке, свалившийся со стены. Саныч даже не барахтался.
Выпустив отвороты, я отошел и присел на стол, не сводя с него глаз.
– Завязывай с бухлом и собирай мозги в кучу. Через полчаса дашь полный расклад по всем вариантам. Если нет – соберу народ и сообщу, благодаря кому придется задержаться…
Посмотрев на настенные часы, я вышел из комнаты, притворив за собой дверь.
11.30.
Следующие полчаса я развлекался, наливаясь кофеем в обществе спящего Терминатора и контролируя сбор средств, старательно уклоняясь при этом от взглядов собирателя, корпящего над гроссбухом вместо заслуженной сиесты. И поднимающего голову только для нового, укоризненного взгляда.
Стрелял глазками не он один. Конкуренцию буху в этом занятии составили отельные дамы. Получив утренний удар по психике и оклемавшись, слабый пол получил второй нокаут – на расстоянии вытянутой руки были спасители, деньги и оружие. Сочетание действовало возбуждающе и побуждающе. Поглощенный делом бух и впавший в анабиоз Терминатор с их точки зрения были безнадежны. И взгляды «отельных василисков» скрестились на мне.
Охотниц ненадолго отвлекла брутально-оружейная фотосессия, затеянная в противоположном конце холла гламурными отроками. Юность проиграла и выиграла одновременно – опытный взгляд бывалых дам оценил качественный перевес гламурных фиф и хлипкость кавалеров. Гламурные девицы остались при своих, а кавалеры – без новых обязательств. После краткой паузы дамские взгляды вернулись ко мне. Присутствие «бывших» смутило считаные единицы – женщина отличается от девушки не физиологией, а психологией – есть цель, есть средство. Нет сантиментов. Я чувствовал себя средством.
Нацепив маску сосредоточенного дебила и стараясь не обнадежить кого ненароком, я сосредоточенно глотал кофе, кляня про себя предприимчивых баб. Минуты текли чересчур неторопливо.
Краем глаза поглядывая на женский зверинец, выглядящий благопристойно на поверхностный взгляд, я погрузился в размышления о женском цинизме, к которому приходит каждая вторая привлекательная женщина к тридцати годам. Под ним я понимал безжалостное вычеркивание всего, выходящего за рамки сакрального «ты – мне, я – тебе». Предпочтительнее – «ты».
Вошедший с улицы распаренный ржевский механик прервал полет философской мысли. И слава богу! Я уже склонялся к точке зрения, что в женоненавистничестве что-то есть.