«О вечном думай!» – одернул я себя, наводя мушку на ближайшего. Выстрел. Не успев убрать предвкушающую улыбку, тот ткнулся в землю счастливой рожей. Второй, не размышляя, упал, исчезнув из поля зрения. Через секунду мой булыжник содрогнулся, плеснув ливнем каменных осколков. По кумполу пробарабанило что-то неприятно твердое.
Твою мать! Этот парень не походил на утренних пентюхов!
Схватив ближайший булыжник, я по параболе закинул его стрелявшему. И с полусекундным промежутком встал. Времени молиться не было. Только угадал – не угадал. Если да – есть секунда-полторы.
Угадал! Увидев и ведя глазами катящееся в траве тело, я вскинул автомат. Тело рывком остановилось, вскидывая свой. Совмещая мушку с мишенью, я увидел запорхавший огонек, но нажал спуск, только совместив цель и средство. Бахнул выстрел. Араб обмяк, успев обжечь мое плечо пулей.
Матерясь, я как горный козел сиганул через камень и, выпустив для острастки пол-магазина в сторону ворот, рявкнул:
– Иди сюда!
Никто не отозвался. Смотря в сторону ворот и начиная паниковать, я вторично позвал клятую бабу. Ответом был запаленный всхлип вперемежку с рыданием. Оглядываясь в сторону ворот, я подрысил к задыхающейся от бега, слюней и соплей девке и, схватив за шкирку, скомандовал:
– Бежим!
Пропетляв метров триста, задыхаясь, мы упали на землю. В легких горело, в глотке хрипело. Курево, алкоголь и нездоровый образ жизни аукались по полной. Впрочем, мадам – тоже. Хрипя и перхая, мы приходили в себя минут пять. Отдышавшись, я дрожащими руками вытащил из разгрузки магазин и сменил пустой рожок. Девка молча смотрела на мои трясущиеся руки.
– Ты кто? – прохрипела она.
– Неважно.
Буря в легких успокаивалась, сменяясь сушняком и тягучей слюной. Эйфория окончательно вытеснила испуг и тревогу. Я жив! Настроение скачком повысилось. Я привстал и, дотянувшись до ветки, сорвал пару персиков.
– Будешь?
Пока она смотрела на золотистый кругляш, я жадно вгрызся в свой – дико хотелось пить. Пришлось есть. Сок тек по подбородку. Тишину нарушил далекий шум, я задрал голову, углядев в небе черточку инверсионного следа. Наверху шла обычная жизнь. Кто-то летел на отдых. Или на войну.
Жадно доев персик и уронив косточку, я принялся разглядывать продырявленный и запачканный кровью рукав джинсовки. Стащив куртку и вывернув руку, я скосил глаза на левое плечо. На светлой коже наливался синяк, в центре краснела глубокая красная царапина.
Девка повела глазами.
– Перекись, стрептоцид, марля, пластырь, – похоже, привычно перечислила она.
– Доктор?
– Медсестра.