Включив поворотник, пикап пересек двойную сплошную и, прокатившись по короткой гравийке, вкатился на пляж – мечту нудиста. Гладкий, ровный и абсолютно пустой. С одной стороны сверкала ослепительно-голубая вода, с другой – живописные, покрытые зеленью горы.
Вслед за нами зашуршал гравием вэн. К моему удивлению, вэн доехал не только до речки, а гораздо дальше. Свернув на каменистое дно, покачиваясь на камнях и неровностях, обе машины прокатили по руслу километра полтора.
Миновав рощицу на склоне, я свернул. И загнав машину под деревья, заглушил двигатель. Микроавтобус втиснулся рядом. Моторы заглохли, погрузив нас в первобытную тишину. Хлопанье дверец, зевание, потягивание, сигаретный дым.
– Хорошо!
– Пожрать бы!
– Лучше поспать! – Иван рухнул на травку.
– Поправка принимается. Тихий час на сто двадцать минут. Кто дежурит?
– Я, – вызвался успевший покемарить по дороге бух.
– Разбуди меня через час, – пролепетал я, щелчком откидывая окурок и отрубаясь.
Среда. Утро, 09.30.
Толчок в плечо выпихнул из сна. Раскрывшиеся глаза зажмурило ярко-голубое небо. Я проворчал и заслонился ладонью. Под козырьком из пальцев жизнь смотрелась лучше. Лазурь заслонило лицо кировчанина.
– Вставай, соня.
Приподнявшись на локте, я кивнул и огляделся. Сонное царство.
– Еда на капоте, – укладываясь на травку, заботливо пробормотал бух. И повернувшись набок, сперва затих, а потом – зашумел носом. Я заслушался. Композитор в его носоглотке, уступая «Роллингам» в мелодичности, не уступал в проникновенности. Умаялся, бедняга.
Потянувшись, я сел. Поспалось душевно. Встав и еще раз, уже стоя, потянувшись, я прогулялся к машинам. На капоте ждали бутылка воды, рахат-лукум и вскрытая консерва, накрытая чистым носовым платком. Интересно, где бух взял чистый носовой платок?
Плеснув воды на ладонь, я обтер лицо и, потыкав ножом в банку, извлек кусок холодной говядины. Неторопливо разжевывая мясо, я вспомнил вчерашнюю одышку и, продолжая жевать, принялся разминаться. Путь к здоровью долог и тернист. Но начинать надо.
Шея, плечи, торс …ть! А у меня, оказывается, все еще здоровые плечи. С удивлением поглядев на свой мускулистый, несмотря на последние годы, бицепс и дожевав мясо, я перешел к наклонам. Ярославец приподнял голову и, поглядев на меня сонными глазами, покрутил пальцем у виска. Я согласно кивнул – ага, звезданулся, переходя к приседаниям. Голова гренадера опустилась. Бай-бай.
Закончив с разминкой и почувствовав, что окончательно проснулся, я отпил воды и, закурив, сунулся в салон пикапа. Разыскав и повесив на плечо железяку с изогнутым рожком, я цапнул карту и уселся под деревом на собственную пятку, принимаясь за неторопливое и тщательное разглядывание бумажного листа.