Итак, прошлая жизнь – покинутый Кердеби, в виде штрихованной полоски вдоль берега. Несостоявшееся будущее – клякса побольше. Куйнюк. Почти каюк, но не наш, похоже.
Наш ждал дальше, где-то на короткой голубой полоске, впивающейся в предгорья. Или на бледно-коричневом проселке, пересекающем голубую пиявку километрах в пятнадцати. Но скорее всего – в жирной блямбе миллионника на равнине. Вот там куйнюк так куйнюк – километры запутанных кварталов и изломанных дорог. Дорога до двух длиннющих параллельных полос на противоположной окраине города будет долгой. Что творится в мегаполисе – знают только Христос на пару с Аллахом. Или командование обеих сторон конфликта.
Что до нас, убогих, – единственное, что требовалось знать, показывал серебристый лайнер над головой. Аэропорт работал. Значит – дороге быть.
Среда. День, 14.30.
Пять часов спустя мы уже были не рады так называемой дороге, напоминающей жаркий каменистый ад. Очищенный от шмотья и брошенный микроавтобус не протянул бы и десятой части преодоленного. То, что пикап еще был с нами, можно было считать чудом без натяжек.
Большую часть пути мы занимались перекладкой «мостовой», натаскиваясь в умении складывать каменные пазлы. Мостик, спуск, закладка промоины. Очередной шофер занимал место за рулем, трое дорожных рабочих – «место под солнцем», на капоте. Колымага, фыркая, преодолевала сглаженное нашими руками препятствие и ковыляла по булыжникам очередные сто-двести метров. Остановка. Очередное матерное обсуждение на тему – пройдет/не пройдет. Если побеждала вторая точка зрения, бригада во главе с бригадиром извлекала погонщика пикапа из кабины и, оскверняя хрустальную тишину матерщиной и стуком камней, принималась за работу.
Среда. День, 15.30.
– Не верю!
Уставившись на дряхлый мосток, я всецело разделял мнение бухгалтера, произнесшего знаменательную фразу. Фраза и сие сооружение знаменовали конец тренировки по строительству пирамид. Мы добрались до проселка!
Пикап, ревя, выбрался на берег и остановился на поросшей ковылем колее.
– Шабаш, мужики. Перерыв и перекур. Для желающих – алкоголь в салоне.
На сорокаградусной жаре таковых не нашлось – какой смысл воспроизводить ее в желудке? Выбравшись наружу, все упали в тени машины, на обочине, наслаждаясь тишиной, покоем и запахом разогретого железа. Хорошо-то как!
Пару минут никто не подавал признаков жизни – все наслаждались состоянием всеохватывающего, абсолютного безделья. Тишину нарушило бурчание соседского живота.
– Пожрать бы!
– У нас – диета.
– Какая?
– Консервы и рахат-лукум!