Весь кипя – ну надо же так отомстить за обвинения в «голубизне»! – Александр… Или уже Александра?.. Отправился на поиски… Ну, лекарства, в общем. Успокаивающего.
Проходя мимо небрежно брошенной на что-то вроде кресла ткани, он с отвращением, лишь бы не быть голым… голой… завернулся во что-то мягкое, струящееся, лишь отдаленно напоминающее халат. И с изумлением ощутил, как это «что-то» принимает форму его тела, на глазах превращаясь в одежду – не слишком облегающую, но и не слишком свободную, при этом меняя цвет с золотистого, как и все в спальне, сначала на алый, а затем – через багровый – на почти черный. Прямо под стать настроению хозяина… хозяйки.
Каждая новая комната заставляла поломать голову: для чего именно она предназначена?
Чем, например, можно заниматься в совершенно пустой комнате с серебристо-матовыми стенами, полом и потолком и чем-то вроде полупрозрачного вертикального цилиндра в углу? Ну, с цилиндром-то проще – обычная душевая кабина, правда, не со стеклянными стенками, а целиком состоящая из чего-то вроде густого тумана. Рука, которой Александр попытался прикоснуться к стеклу, провалилась внутрь, не встретив никакого сопротивления, но зайти он не рискнул. Только еще раз расстроился, увидев свою женственную кисть.
«Чертов ротмистр!»
Еще больше поставило в тупик полутемное помещение, почти сплошь загроможденное некими черными предметами с прихотливо изогнутыми зеркальными и матовыми поверхностями, напоминающими авангардистские скульптуры, виденные пару раз на выставках, куда Сашу затаскивала неутомимая Татьяна, сдвинутая кроме антиквариата на искусстве вообще. Сонм черных… не пойми чего оставлял лишь небольшое пространство в центре, снабженное неожиданно удобным вращающимся креслом. Стареньким на вид, изрядно потертым и выглядевшим здесь, в царстве сюрреализма, истинным антиквариатом. А чем еще в конце двадцать первого (что там говорил граф о времени рождения девушки?) или начале двадцать второго может выглядеть предмет, ничуть не отличающийся от тех, что были в ходу еще в конце старого доброго двадцатого?
Петров не удержался от того, чтобы плюхнуться на такое знакомое креслице и провернуться вокруг оси…
И чуть не грохнулся с него на пол: «скульптуры» внезапно расплылись в светящемся тумане, а ошеломленного путешественника во времени окружил сонм фигур, напоминающих…
«Да я внутри компьютера! Компьютера ли?»
Некоторые фигуры напоминали радиодетали – Александр не был чересчур уж подкован в электронике, но какой мужчина не заглядывал в нутро телевизора, компьютера, мобильника, наконец? Детали… Только огромные. Микросхемы размером с книжный шкаф, блестящие контакты, круглые блямбы, при виде которых всплывало в памяти слово «транзистор»… Часть «деталей» походила на кусочки детской головоломки лего – такие же яркие и такие же легкомысленные на вид, – а часть (причем явно большая) вообще ни на что не походила. Как вам понравится студенистая бесформенная туша величиной с сенбернара – живая и ритмично содрогающаяся в такт ленивому перемещению в полупрозрачной глубине разноцветных комков, – в каждую из десятков «лап» которой вживлены толстенные медные прутья? Или рой мелких букашек, вьющийся между двумя металлическими на вид дисками, постоянно меняя форму и окраску, да так быстро, что мельтешит в глазах. Или что-то вроде длинной металлической пружины, скрученной замысловатым узлом и постепенно меняющей цвет с зеленого до ярко-оранжевого и обратно.