В зале воцарилась мертвая тишина. Казалось, можно было услышать шум упавшей булавки, тиканье часов, стук сердца. В незваной гостье было нечто нескрываемо театральное и столь бесстыдно экзотичное, что Гай невольно поймал себя на том, что ожидает услышать стук барабанов и пение зурны. Он не удивится, если вдруг появятся танцующий медведь, крошка мавр с огромным опахалом, цыгане в ярких нарядах. Женщина была самим воплощением лета, королевой ацтеков, принцессой из дома Медичи. И платье на ней не было белым. У единственной из всех приглашенных дам.
– Каким образом она проникла сюда?
Лицо Бланш смертельно побледнело, губы плотно сжались. Гай с трудом оторвал глаза от сияющей статуэтки.
– Понятия не имею. И даже не знаю, кто она.
В темных как ночь волосах незнакомки вызывающе алели маки, перевитые золотой нитью.
– Что ей надо?
Гай впервые видел, чтобы Бланш так нервничала. Обычно она холодна как айсберг. Он поспешно шагнул вперед. Женщина наблюдала за ним. Глаза в прорезях маски казались темными и непроницаемыми. Губы изогнуты в удивительно знакомой улыбке.
Бланш сделала знак оркестру, и музыка немедленно возобновилась.
– Добрый вечер, мадам, – пробормотал Гай, не зная, с чего начать.
Она держалась так спокойно, так уверенно, будто весь замок принадлежал ей. И неожиданно засмеялась. Низкие бархатистые звуки, никогда не слышанные раньше, но такие знакомые. Она сделала пируэт, и сноп цветных огней ударил Гаю в глаза.
– Корри, – охнул он, вне себя от гнева и в то же время чувствуя непонятное облегчение. Надо взять себя в руки. Никто не должен видеть, как он взволнован. – Какого дьявола вы тут делаете?
Девушка широко улыбнулась:
– Собираюсь испортить вам вечеринку, разумеется.
Как всегда, откровенна до неприличия.
– Но вы по крайней мере могли надеть белое платье!
– Я в белом.
У нее еще хватает наглости выглядеть оскорбленной!
– Если не считать драгоценностей.
Корри широким жестом обвела золотистое платье.
– Разве вы никогда не слышали о белом золоте?
– А это? – Он показал на маки.
– О, совсем забыла.
Она подняла гладкую загорелую руку, вынула из волос цветок, подалась вперед и сунула тонкий стебель в петлицу его смокинга.
– Это для вас. Я ведь ваша «алая женщина»[14], не так ли?
– Но вы ведь не моя любовница! – прошипел Гай, с раздражением сознавая, что весь зал бурлит от любопытства и обменивается не слишком лестными предположениями.
– Только потому, что возможности не представилось.
Гай уставился на Корри, пытаясь прочесть ее мысли.
– Немедленно снимите эту дурацкую маску!
– Нет, – покачала головой Корри, отступая. – Сначала снимите свою.