Сэкстон ни за что не сознался бы в этом, но он ответил на каждый вопрос о Блэе в своем дневнике… и это помогло. Но он по-прежнему спал один, и, несмотря на наличие секса, вместо того, чтобы перевернуть чистый лист, он испытывал все большую боль.
Но все равно было лучше, чем раньше. По крайней мере, он хотя бы отчасти вернулся к нормальной жизни: первые пару ночей он ходил как зомби. Сейчас рана затянулась, он начал есть и спать. Но периодически срывался… например, каждый раз, как видел Блэя и Куина вместе.
Сложно радоваться за любимого человека… когда он счастлив с кем-то другим.
Но так всегда бывает в жизни, есть вещи, которые ты можешь изменить, и те, на которые ты повлиять не в силах.
И на этой ноте…
Закрыв глаза, Сэкстон дематериализовался, появляясь на укрытой снегом лужайке, большой, размером с городской парк… и такой же ухоженной. С другой стороны, его отец ненавидел все, что выбивалось из порядка: растения, предметы искусства, мебель… сыновей. Огромный особняк занимал больше пятнадцати тысяч квадратных футов, несколько поколений пристраивали крылья. Смотря на него, стоя в зимней ночи, Сэкстон вспомнил о том, как именно отец купил это здание, когда какой-то студент оставил его Колледжу Союза… оно — словно Старый Свет в Новом Свете, родной дом вдалеке от отчизны.
Традиционалист по натуре, его отец наслаждался возвращением к корням. Хотя едва ли он когда-то покидал их.
Сэкстон подошел к главному входу, газовые лампы по бокам широченной двери замигали, отбрасывая свет на резной камень, который на самом деле был сделан в девятнадцатом веке как часть неоготики. Остановившись, он подумал, что не станет звонить, ведь персонал, скорее всего, ожидал его. Они, прямо как его отец, всегда торопились впустить его внутрь и потом выставить вон из дома… словно он — нуждавшийся в обработке документ или ужин, который нужно накрыть и спешно убрать.
Никто не открыл двери заблаговременно.
Наклонившись, Сэкстон потянул железную цепь, укрытую бархатом, дабы сработал дверной звонок.
Ответа не было.
Нахмурившись, он отступил назад и посмотрел вбок, но ничего не добился. Слишком много стриженых кустарников, чтобы рассмотреть что-то сквозь освинцованное стекло.
Стоять на пороге дома — хорошее подтверждение характера их отношений, не так ли? Мужчина требует присутствия сына на своем дне рождения, а потом оставляет его на морозе перед дверью.
На самом деле, Сэкстон решил, что само его существование — «пошел на хрен» для отца. Исходя из того, что он понимал, Тайм всегда хотел ребенка… особенно сына. Молил Деву-Летописецу. А потом его желание исполнилось.