Я радовался общему веселью, не подключаясь к нему, отстранённо наблюдая, оценивая всё взглядом художника. Стараясь запомнить все штрихи и детали этого славянского праздника. Видел девушек с венками на голове из разных цветов – это, верно, жёлто-фиолетовые цветы иван-да-марьи, а это – ароматно-сладкая таволга. «Только вот цветок папоротника – главный цветок славянского бога Перуна – не вплетёте вы, девушки, в венок, его не существует, – подумалось мне, – и сколько бы его ни искали в ночь на Ивана Купала, не сорвёт его никто и, значит, не увидит под землёй клады мира, как гласит предание».
Неподалёку увидел Зирин: слившись с толпой девушек в славянских нарядах, с венком на голове, казалось, она не замечает меня. Но, отпуская свой венок на воду, она всё же взглянула на меня так, как умела только она, лукаво маня, обещающе.
Я почувствовал, что краснею, так как знал – отпуская венок на волю водных струй, каждая девушка надеется, что его подхватит течение и, значит, суженый уже рядом, ну, а если венок прибьёт к берегу, то свадьбе не бывать. Девушки смешно дули на воду, подгоняя свои венки. Праздник был такой юный, чистый, несмотря на свою традиционность, что я, боясь нечистоплотности своих мыслей и дабы скрыть своё замешательство, наклонился к волку и потрепал его но загривку. Волк по-собачьи повилял хвостом и, выражая преданность, для острастки, порычал на внезапный шорох в кустах.
Желание наблюдать за всем происходящим, но быть незамеченным было велико. Хотелось сделать несколько необыкновенных набросков: для этого я готов был стать деревом, ручейком, венком – частью природы, слиться с ней. Это дало бы мне возможность не смущать этих прекрасных девушек и юношей, одетых в национальные наряды, запечатлеть их искренность, веру во что-то такое, что утратил я и люди, окружающие меня в той светской жизни, частью которой я был. Нет, не был – являюсь. Какой она мне кажется сейчас далёкой. Для меня эта жизнь более реальна, чем та, что я веду. Но если бы я даже захотел сделать этюды на пленере, это было бы сейчас невозможно: этюдника я собой не взял. Да и заранее Никос о празднике меня не предупредил. С чем это связано – не знаю, но через некоторое время я увидел его самого, хотя узнал не сразу. Видел ли он меня? Возможно… Но…
В общем, всё по порядку.
Я попал в круг мистических закономерностей, в четвёртое измерение, не иначе. Я не должен, я не мог видеть то, что я видел, и моё видение по-другому как галлюцинацией не назовёшь.
Немного удалившись от людей, пройдя выше но течению реки, я увидел человека в одежде волхва. Он стоял посередине реки, и вода, бегущая под его стопами, будто не касалась его. «Аки посуху», – вспомнил я молву о Христе.