– Куда ты меня привёл, друг мой? – риторический вопрос родил лёгкое эхо, спросил я у волка. Передо мной на небольшом возвышении, обнесённое кованой оградой, красовалось небольшое строение, примерно по периметру пять на пять. Напоминало миниатюрный особнячок. Робость сковала движения. Место и весь антураж казались нереально сказочными среди болот и непроходимого леса. Волк по-свойски толкнул носом кованую дверцу, я пошёл за ним. Затем, попав внутрь помещения, я понял – это усыпальница, но чья? Нереальность происходящего подавляла мыслительные процессы, я мог только созерцать. Созерцать этот свет, струящийся сквозь узкие, овально-мозаичные окна, переливающийся причудливыми цветами на стенах и на мраморном постаменте гроба, на стеклянной крышке, сквозь которую можно было видеть спящую царевну. Если бы писатель хотел художественным словом определить моё состояние, всех эпитетов мира не хватило бы ему, как не хватает их и мне в этот момент. Я был близок к обмороку, что не мешало мне обратить внимание на то, что рядом был другой постамент, и на нём лежал не кто иной, как Никос. Он лежал без движения, но дыхание его было ровным, я даже подумал, что он прилёг отдохнуть. Но место, выбранное им для этой цели, мне казалось, мягко говоря, неподобающим. Но это ещё не всё…
Подняв голову вверх, я увидел, как под расписным конусовидным потолком в кружеве солнечных светлячков, слившись телами, танцевали двое. Два эфирных создания вальсировали, улыбаясь и влюблённо глядя друг на друга. Мне казалось, я слышу их ласковый шёпот. «Я люблю тебя, я люблю тебя», – вторила она ему. Они были легки и изящны в своём танце, тихая музыка «Осеннего вальса» Фредерика Шопена кружила их на высоте двух метров надо мной. Слёзы текли по моему лицу…
Что это, очередная галлюцинация, гипнотическое воздействие Никоса? Я был уверен, что это очередной сон, что моё подсознание воплощает картинки, выдавая желаемое за действительное. Я был под впечатлением слов о любви Никоса и его супруги, и вот – я вижу во сне этот танец. Это случилось так же, как воплощение желания моей физической близости с Зирин, и во сне она случилась… Но объяснения этому явлению я, конечно, искал потом, а в этот момент я просто стоял и плакал.
Не знаю, хотел Никос или нет, чтобы я увидел то, что увидел: картины с изображением Алкионы. Но я оказался в этой комнате, со стен которой с портретов на меня смотрела Алкиона. Два из них были написаны в фундаментально-классической манере, то есть маслом, с размером полотен примерно 1,2 на 1,7 м.