«Картина, к сожалению, находится в запасниках, реставрационные работы ещё не закончены», – сказал мне работник галереи, не вдаваясь в подробности. Разговорить его Вениамин не смог, возможно, он действительно ничего не знал. Поход в Третьяковку успехом, увы, не увенчался.
Вениамин поторопился в больницу, поскольку условился с врачом о посещении Марселя в определённое время, и оно уже было на подходе.
Попутно размышляя о том, как внезапно прекратилось их общение но переписке. Он уже привык доставать письма Марселя из почтового ящика хотя бы два раза в неделю. И вот – прошла неделя, другая. Недавно перечитывал, буквально вчитывался в строчки последнего письма, желая найти в нём разгадку молчания. Найти то заветное слово, что не встревожило ранее и которое, возможно, станет ключом нонимания того, что же с другом происходит или уже произошло, а он, читая его письма, даже не заметил. «Но, в крайнем случае, я знаю человека, пригласившего его для написания портретов, и он может пролить свет на последние события из жизни Марселя».
В Интернет просочилась информация о волшебном преображении Алкионы, пострадавшей в аварии и выросшей уродцем, калекой. Видимо, всё же Никос нашёл докторов, сумевших исцелить её. И всё то, что Марсель написал о какихто необыкновенных красках, я считал его фантазией, наваждением, иод воздействием людей, с которыми он проводил время, и всей окружающей его обстановки.
Но время шло. И я стал раскаиваться: тысячу, миллион раз раскаивался в том, что посоветовал ему поехать туда. Но мои сетования не имели никакого практического значения.
Пытаясь хоть чтото понять, я перелопатил гору литературы о красках, волхвах, языческих богах…
Войдя в палату, Вениамин бросился к другу – сначала ему показалось, что тот узнал его, но быстро понял, что друг гдето сейчас далеко: взгляд Марселя блуждал по палате, переходя с предмета на предмет, и, казалось, ничего не видел. Вениамин представил, что Марсель переживает не амнезию, а что он существует в некой образовавшейся необъяснимой точке невозврата к самому себе или наоборот – он нашёл себя и именно сейчас был настоящим, а тот, прежний, блуждает взглядом и гадает, что я здесь делаю. Вениамин пытался привлечь внимание Марселя, но взгляд друга оставался далёким и рассеянным…
Даже врач, глядя на пациента, сказал:
– Если бы не я его лечил, то подумал бы, что его неудачно прооперировали. Ещё вчера он отвечал на мои вопросы после пробуждения, а сегодня… такое впечатление, что он находится под гипнозом, что невозможно. Здесь кроме нас никого нет.