– Дорогой, ты не забыл кое о чём?
– Нет, дорогая, у меня всего три вызова, и домой.
– Почему три? Ты говорил – один!
– Я говорил – два.
– Вот видишь, а теперь говоришь – три! Ты стал слишком часто задерживаться с работы. Нет, это правда! Правда!
– Я вообще слова не сказал.
– Сказал! Ты ещё позавчера мне об этом говорил, а я тебе говорила, что вся в ребёнке, он нуждается в материнской ласке, а я нуждаюсь в понимании мужа! Что ты молчишь?
– Я за рулём.
– Это потому, что теперь я толстая и некрасивая?! Не смей на меня молчать!
Я не успел сбросить скорость и за перекрёстком был остановлен бдительным гаишником в мятой форме.
– Нарушаем, гражданин. Выйдите из машины.
Я с тихим стоном протянул ему свой сотовый. Парень минуты полторы слушал непрекращающиеся вопли Азриэллы, после чего, побледнев лицом, вернул телефон и козырнул:
– Проезжайте. Моя пока на восьмом месяце. Постарайтесь больше не нарушать.
Мы обменялись понимающими кивками. Если кто считает, что женщины сходят с ума во время беременности, то вы ещё просто не знаете, как их колбасит в первые месяцы после рождения малыша. А если ваша жена демонесса и вы живёте в Аду, тут уж…
Даже не знаю, что сказать и с чем сравнить, вы всё равно не поймёте. То, что наша жизнь далеко не сахар и туризм не стоит путать с эмиграцией, знают, наверное, все. Но попробуйте представить, что происходит с вашими голодными соседями, когда вы вносите в свою квартиру забавно пищащий свёрток из роддома. Вилки и ножи точило полквартала!
Первые три дня мы с Азриэллой не могли носу наружу высунуть, просто вели непрекращающийся отстрел всех желающих лизнуть нашего малыша. Неделю спустя Захария научился засыпать под ритм пулемётных очередей старенького «максима». Хорошо ещё с боеприпасами регулярно помогал Альберт. Контрабандой, разумеется.
– Лесная, двадцать четыре, – пробурчал я в новенький навигатор.
Спутниковая система повела меня в загаженный проулок частных развалюх, как ни странно имеющих место быть даже в заброшенных квартальчиках самого центра города. По-моему, мне достался наиболее занюханный и грязный домик. Кое-как припарковав машину, я облокотился на хрустнувший забор и громко крикнул:
– Хозяева дома? Есть тут кто-нибудь?
На мой голос в дверях показалась невысокая, очень худая девушка лет восемнадцати-девятнадцати. В платке, длинной юбке и какой-то бесформенной футболке. Сомневаюсь, что она вообще понимает, кто я и зачем пришёл.
– Антон Наумович здесь проживает?
– Аполлинария Ясного сейчас нет, – тихо ответили мне. – Если вы хотите прийти на лекцию или сделать пожертвование, я ему передам.