– Соскучилась я, – сказала бабушка Тася, неуклюже садясь в большую дяди Сашину машину.
– И я! – сказала Динка, притыкаясь щекой к бабушкиному пальто, теплому, пахнущему преснушками и духами «Белая сирень». Между ними устроилась на сиденье Юла, которая очень боялась ездить в машине, но тоже соскучилась по Легким Горам.
– Ну, поехали, красавицы! – весело сказал дядя Саша, и мотор машины взревел.
Они ехали по городу, а потом по пригородным поселкам, мимо Центральной усадьбы, мимо Потанина, и Динка не отрывалась от окна, удерживая на коленях дрожащую Юлу. Дома разомкнули ряды, расступились, и Динка увидела, как улица сбегает с пригорка к реке, и заснеженная река – белая кошка, свернувшаяся клубком вокруг города, – ослепила ее на один короткий миг и тут же исчезла за поворотом…
Молчалива лесная дорога зимой. Фермер Миронов нанимает машину, чтобы та чистила снег до Легких Гор, точнее, до мостка через речушку Чечёру. Мосток на зиму убирали, и, хоть Чечёра замерзала, снегоочиститель дальше все равно не ехал. От Чечёры до деревни почти километр. Этот километр дед Телятьев расчищал лопатой.
– А чего мне тут одному делать? Мне тут и делать особо нечего, так сиди, чай пей да дорогу копай, чего ж еще!
Дед Телятьев всех по очереди обнял: бабушку Тасю, Динку, Юлу, с дядей Сашей чинно поздоровался за руку, снимая большие рукавицы.
– А Мироновы что же? Не навещают?
– Да нет, почему ж… заходят… Я и помогал им в этом годе. Да так, скучно им со мной, об чем говорить?
Динка завороженно смотрела по сторонам. Она никогда такой зимы не видела.
Будто на новогодних открытках: снег, снег, снег. Сосны под снегом совсем другие, не как летом. Летом они звонкие, золотые, а сейчас будто отяжелели, будто все беременные, как тетя Света, хмурые, погруженные в свою тайну. Динка стала проситься в лес, но дед Телятьев сказал строго:
– Нечего, волки там.
– Волки? – поднял седые брови дядя Саша. – Ничего себе… Сколько лет их здесь не было…
– Да морозы вишь какие стоят… Вот и повылезали, из дальних лесов пришли. У Мироновых собаку загрызли на той неделе.
– Вы бы, Николай Витальевич, в город перебрались. – Голос бабушки Таси был непривычно тревожным.
Даже Динка решила не ходить к своим сосеночкам, хотя очень хотелось на них посмотреть. Как они там? Растут? Дед Телятьев будто ее мысли прочитал, наклонился, в глаза заглянул и сказал ласково:
– Под снегом сейчас все саженцы твои, Диночка, хорошо укрыты, не видать. Вот весна придет, сбегаешь посмотришь, они к весне вытянутся, хорошенькие станут…
Дядя Саша вытащил из багажника коробку, понес деду Телятьеву в дом. Динка с Юлой шмыгнули следом. Там все было, как летом: скрипучие крутые ступеньки, глухие, без единого окна, сени, в которых стоял большой сундук, скамейка, прибитая к стене, а на ней куча всякого барахла. Только пахло в доме по-другому. Жарко натопленной печкой, тулупом, который дед Телятьев скинул у порога, влажным войлоком, которым он подшивал сносившиеся валенки.