– Да ничего, – ответила Райли.
– Это неправда, – сказала Эприл.
Райли ничего не ответила. Она не хотела посвящать Эприл в жуткие подробности дела. У её дочери и без того полно проблем.
– Это Билл звонил? – спросила Эприл.
Райли молча кивнула.
– Что он говорил?
– Я не могу тебе сказать.
Между ними повисло долгое молчание. Обе продолжали есть.
Наконец Эприл сказала:
– Ты всё пытаешься меня разговорить. Но это палка о двух концах, понимаешь? Ты сама со мной никогда не разговариваешь. Ты вообще с кем-нибудь разговариваешь?
Райли перестала есть и проглотила комок, который появился у неё в горле. Хороший вопрос. И ответ на него “нет”. Она больше ни с кем не разговаривает. Но она не может заставить себя это признать.
Она напомнила себе, что сегодня суббота и ей не нужно отвозить Эприл в школу, а она не предупредила её, что та проведёт день с отцом. И хотя Райли уже решила не ехать на запад в поисках улик, всё же есть кое-что, что она должна сделать.
– Эприл, мне нужно кое-куда поехать, – сказала она. – Ты сможешь остаться одна?
– Конечно, – сказала Эприл. Затем она искренне печальным голосом спросила: – Мам, ты можешь хотя бы сказать мне, куда едешь?
– Я еду на похороны.
Райли прибыла в похоронный зал в Джорджтауне прежде, чем началось отпевание Мари. Похороны всегда приводили её в ужас. Для неё они были даже хуже посещений сцен преступлений с только что убитыми людьми. Они всегда продирали её до костей. И всё же Райли чувствовала, что должна Мари что-то, хоть и не была уверена, что именно.
Фасад похоронного зала был собран из кирпича, спереди его украшали белые колонны. Она вошла в устланное коврами, хорошо вентилируемое фойе, которое вело в холл в сдержанных пастельных тонах, как раз таких, которые по идее не должны были ни вгонять в депрессию, ни вызывать радость. Однако они дали обратный эффект на Райли, усилив её чувство отчаяния. Она не понимала, почему похоронные залы не могут быть такими же мрачными и отталкивающими, какими на самом деле являются, как мавзолеи и морги, без этой фальши.
Она прошла через несколько комнат, некоторые из которых были с гробами и посетителями, другие пустые, пока, наконец, не дошла до места, где должна была пройти служба по Мари. На дальнем конце комнаты она увидела открытый гроб, сделанный из блестящего дерева с длинными медными ручками с обеих сторон. Пришло порядка двадцати человек, многие из них сидели, кое-кто шёпотом переговаривался. В комнате играла безликая органная музыка. Около гроба образовалась небольшая очередь прощающихся.