– Во Вьетнаме я повидал всякого, – сказал он, качая головой. – Но здесь действительно какой-то кошмар. Да, ты облажалась, Райли. Хотя, конечно, я уже давно ничего от тебя не жду.
Он направил горелку так, чтобы та осветила последнее тело. То была её мама; она была мертва, а из её пулевого ранения бежала кровь.
– Ты так ей «помогла», что с тем же успехом могла бы и сама застрелить её, – сказал её отец.
– Пап, я была маленькой девочкой! – завыла Райли.
– Мне не нужны твои чёртовы извинения, – рявкнул её отец. – Ты ни одной живой душе никогда не принесла ни мгновения радости или счастья, ты об этом знаешь? Никогда не сделала ничего хорошего ни для кого. Даже для себя.
Он нажал на кнопку на горелке и свет погас. Райли снова оказалась в кромешной тьме.
Райли открыла глаза. Была ночь и единственный свет в комнате шёл от телевизора. Она чётко помнила свой сон. Слова её отца всё ещё эхом отдавались в её ушах:
“Ты ни одной живой душе никогда не принесла ни мгновения радости или счастья”.
Правда ли это? Неужели она так непростительно подвела всех – даже тех, кого любила больше всего?
“Никогда не сделала ничего хорошего ни для кого. Даже для себя”.
Её голова работала заторможено, она не могла думать ясно. Возможно, она действительно не могла принести никому радости и счастья. Возможно, в ней самой не было настоящей любви. Возможно, она была не способна на любовь.
На пределе отчаяния, мечась в поисках поддержки, она вспомнила слова Эприл.
«Поговори с кем-нибудь. Кому ты доверяешь».
Затуманенная алкоголем и не способная ясно соображать, Райли почти на автомате набрала номер на мобильном. Через несколько мгновений она услышала голос Билла.
– Райли? – спросил он сонным голосом. – Ты знаешь, сколько сейчас времени?
– Понятия не имею, – сказала Райли, безбожно проглатывая слова.
В трубке раздался раздражённый женский голос:
– Кто это, Билл?
Билл сказал жене:
– Прости, мне нужно ответить.
Она услышала шаги Билла и звук закрывающейся двери. Она догадалась, что он пошёл куда-то в укромное место, чтобы поговорить.
– Что случилось? – спросил он.
– Я не знаю, Билл, но…
Райли остановилась. Она почувствовала, что вот-вот скажет что-то, о чём будет жалеть, возможно, вечно. Но почему-то она не могла сдержаться.
– Билл, как ты думаешь, ты смог бы выбраться из дома ненадолго?
Билл издал возглас недоумения.
– О чём ты?
Райли глубоко вздохнула. Действительно, о чём она? Ей было трудно собраться с мыслями. Но она знала, что хочет видеть Билла. Это был первобытный инстинкт, желание, с которым она не могла бороться.
Тем немногим, что осталось от её сознательности, она понимала, что должна извиниться и повесить трубку. Но её поглотили страх, одиночество и отчаяние, и она нырнула в них с головой.