Толпа издала оглушительный рев одобрения, опасно рванувшись вперед, высоко подняв в воздух вилы и серпы.
Лорд Норс, бросив на Ройса хмурый взгляд, поднял руки, и толпа, наконец, притихла.
«Мой сын мертв в этот день», – прогремел он, его голос отяжелел от горя. – «И если я должен соблюдать закон, ты тоже будешь мертв».
Толпа засвистела и угрожающе закопошилась.
«Но, учитывая ситуацию нашего времени», – продолжал Лорд Норс. – «Твое убийство не будет в интересах нашей короны. Таким образом», – сказал он, повернувшись и посмотрев на своих коллег судей. – «Я решил помиловать тебя!»
В толпе раздался громкий одобрительный возглас, который прошел волнами, и Рис ощутил облегчение. Лорд Норс поднял руки.
«Во время твоего набега твои братья не убили ни одного нашего человека, поэтому их тоже не убьют».
Толпа ликовала.
«Они будут арестованы!» – прогремел Лорд Норс.
Толпа засвистела.
«А твоя невеста никогда не будет твоей», – добавил Лорд Норс. – «Она станет собственностью одного из наших дворян».
Толпа свистела и шипела, но не успели они закричать громче, как Лорд Норс закончил, указывая сверху на Ройса со всем своим гневом:
«А тебя, Рис, приговаривают к Ямам!»
Толпа засвистела и бросилась вперед, и вскоре на улицах вспыхнула потасовка.
У Ройса не было возможности наблюдать за происходящим. Внезапно с его запястий и лодыжек были срезаны веревки, и он безвольно упал на землю. Ройс ощутил вокруг себя руки, его схватили металлические рукавицы, которые потащили его через хаос.
Пока Ройса тащили через толпу, слова Лорда Норса эхом раздавались в его голове. Ямы. Его дурное предчувствие усиливалось. Это был жестокий кровавый спорт для развлечения дворян, где никто не выживал. Лорд Норс ловко избавил его от смертного приговора, чтобы успокоить массы, но Ямы были худшим приговором, чем смерть. Это был хитрый шаг. Лорд Норс избежал революции, но все равно ему удалось приговорить Ройса к смерти.
Ройс был подавлен. Лучше умереть здесь, благородно, перед своими людьми, чем быть отправленным на гораздо худшую смерть.
Но, пока Ройса тащили через бесчинствующую толпу, к возвышающимся аркам к выходу из города, Ройс думал не о себе, а о Гиневьеве. Только она имела для него значение сейчас. Только она всегда имела для него значение. Мысль о том, чтобы она будет отдана другому дворянину, была для него невыносима. Это делало все тщетным.
Ройс пинался и брыкался, тщетно пытаясь освободиться. Пока его тащили, он оглянулся в надежде последний раз увидеть ее.
«Гиневьева!» – крикнул Ройс.
Он заметил ее среди кишащей толпы.