В 10:00 в субботу зазвонил телефон.
Автоопределитель сообщил, что это Роуз.
Эйвери, все еще сонная, подняла трубку:
– Алло.
Голос на другом конце провода был жестким и безжалостным:
– У тебя замученный голос. Я разбудила тебя?
– Нет-нет, – ответила Эйвери и села, чтобы вытереть слюну с подбородка, – я не сплю.
– Ты не отреагировала на мое письмо.
– Какое письмо?
– Я ответила тебе, согласилась на обед. Он еще в силе?
Эйвери потребовалась секунда, чтобы сообразить, о чем говорит Роуз. Она вспомнила, что отправила ей письмо на пике возбуждения, когда была уверена, что вот-вот поймает убийцу. Теперь, с похмелья, будучи изгоем на работе и даже неуверенной в своей позиции на работе, она совсем не хотела одеваться, краситься и вести себя, как любящая мать перед дочерью, с которой они живут раздельно.
– Да, – произнесла она. – Конечно, не могу дождаться нашей встречи.
– Ты уверена? Твой голос звучит ужасно.
– Я просто… Все в порядке, дорогая. В полдень, правильно?
– Хорошо, увидимся.
Линия оборвалась.
«Ох, Роуз», – подумала Эйвери, глубоко вздохнув.
Они были чужими друг другу. Эйвери никому не сознавалась в этом, но следить за Роуз и пытаться стать ей хорошей матерью, было настоящим кошмаром. Когда-то идея материнства казалась ей прекрасной: новая жизнь, чудо рождения, вероятность того, что Роуз поможет спасти отношения с Джеком. Однако, на практике это оказалось чересчур утомительным, неблагородным занятием и лишь дополнительной причиной ссор с бывшим мужем. При любом удобном случае, Эйвери нанимала няню, отдавала дочь в детский сад или просто передавала Джеку. Работа была ее единственным убежищем.
Она подумала, что была ужасной матерью.
Хотя нет, она напомнила себе, что все было не так плохо. Она искренне любила Роуз.
Было множество и хороших воспоминаний. Иногда они смеялись и переодевались вместе. Эйвери даже научила ее носить туфли на высоких каблуках. Были и объятия, и слезы, и поздние посиделки перед телевизором с мороженным.
Все это, казалось, было так давно.
Потом они держались на расстоянии друг от друга на протяжении многих лет.
После дела Говарда Рэндалла, Джек подал прошение об опеке и получил его. Он сообщил, что Эйвери была некудышной матерью и привел многочисленные доказательства, включая снимки, когда Роуз пыталась перерезать себе вены или копии текстов и писем, отправленных матери, но на которые так никогда и не были получены ответы.
Эйвери задалась вопросом, когда она в последний раз видела дочь.
На Рождество. Хотя нет, пару месяцев назад. Она случайно встретила ее на улице. Они столько не виделись, что Эйвери практически не узнала дочь.