Видно было, что глава деревни заслуживает того, чтобы зваться старейшиной, еще и в силу возраста – он медленно ковылял вдоль волнолома, заметно прихрамывая. Вокруг изможденного, морщинистого лица развевались седые пряди, точно хрупкие паутинки; двигался он с нарочитой осторожностью глубокого старца. Похоже, страха он не испытывал – ведь тому, кто и так одной ногой в могиле, бояться нечего.
– Кто вы? – спросил старейшина, дойдя до пролома и возвышаясь над бурлящими водами, точно какой-нибудь легендарный пророк. Поднимающийся ветер трепал ярко-оранжевый плащ за его спиной. – Чего вам надо?
Сабриэль открыла было рот, чтобы ответить, но Оселок уже возвысил голос:
– Я – Оселок, вассал и мечник Абхорсена, которого вы видите перед собой. Неужели таких, как мы, тут встречают стрелами вместо приветствия?
Старик помолчал мгновение. Его глубоко посаженные глаза так и буравили Сабриэль, словно он мог развеять любую иллюзию или морок одним лишь взглядом. Сабриэль не отвела взора, но краем губ шепнула Оселку:
– С чего ты взял, что вправе говорить за меня? И не лучше ли обратиться к ним по-дружески? И с каких пор ты мой мечн…
Она прикусила язык: старик откашлялся и сплюнул в воду. В первый миг она подумала было, что это и есть его ответ, но поскольку и лучники, и Оселок стояли спокойно, как ни в чем не бывало, ничего страшного явно не произошло.
– Дурные времена настали, – проговорил старейшина. – Нам пришлось бросить наши домашние очаги и переселиться в коптильни, променять тепло и уют на морские ветра и рыбную вонь. Многие из жителей Нестоува погибли, а то и хуже. В такие времена чужаки и путники редки и не всегда таковы, какими кажутся.
– Я – Абхорсен, – неохотно сказала Сабриэль. – Враг мертвых.
– Я помню, – медленно проговорил старик. – Абхорсен приходил сюда, когда я был еще совсем юнцом. Приходил упокоить призраков, которых завез к нам торговец пряностями, прокляни его Хартия. Абхорсен, значит. Я помню то сюрко, что сейчас на тебе, синее, как море на глубине десяти морских саженей, с узором из серебряных ключей. А еще был меч…
– Он хочет видеть меч, – подсказал Оселок ровным голосом, когда молчание слишком уж затянулось.
– Ах да, – вспыхнула Сабриэль.
И как она сама не догадалась! Осторожно, чтобы не встревожить лучников, она извлекла меч из ножен и подняла его навстречу солнцу, так, чтобы можно было ясно различить знаки Хартии – пляшущие по лезвию серебряные росчерки.
– Да, – вздохнул старейшина. Его плечи расслабились. – Это он и есть. Меч, заклятый Хартией. Она – Абхорсен.
Старик развернулся и заковылял обратно к лучникам. Осипший голос внезапно зазвучал как эхо того громогласного крика, с помощью которого рыбаки перекликаются через море: