Западный знак обернулся настоящим испытанием на выносливость. На мгновение Сабриэль утратила сосредоточенность, и Оселку пришлось несколько секунд удерживать знак самому, и мир вокруг него закружился в неудержимом хороводе, словно юноша напился самым неприятным образом. Но тут Сабриэль усилием воли взяла себя в руки, и под водой расцвел знак запада. Отчаяние подарило им знак севера. Они трудились над ним несколько секунд, показавшихся часами, и в последний момент заклинание едва не пропало втуне. Но Сабриэль вложила в него всю силу своего желания освободить отца, а Оселок призвал на помощь немалый груз двухсотлетней вины и муки.
Северный знак, лучезарно вспыхнув, стек по мечу, разгораясь все ярче, – ослепительный блеск этот слегка померк под водою. Линии огня Хартии побежали от него к восточному знаку, от восточного – к южному, затем к западному и вернулись к северному. Ромб замкнулся.
Тотчас же Сабриэль с Оселком почувствовали, что жуткое присутствие разбитых камней перестало так сильно давить на них. Невыносимая головная боль Сабриэль утратила остроту, ступни и ноги Оселка обрели былую чувствительность. Моггет встрепенулся и потянулся: впервые с тех пор, как угнездился на шее юноши.
– Хорошо получилось, – тихо проговорила Сабриэль, глядя на знаки из-под отяжелевших от усталости век. – Лучше, чем вышло у меня в прошлый раз.
– Сам не знаю, как мы это сделали, – пробормотал Оселок, глядя вниз на огненные линии.
Он вдруг осознал, что до сих пор сжимает руку Сабриэль и сутулится, точно престарелый сборщик хвороста под тяжкой ношей. Он резко выпрямился и выронил ее руку – точно готовую укусить змею.
Сабриэль удивленно взглянула на него, а Оселок спохватился, что неотрывно глядит на пляшущие отблески свечей в ее темных глазах. Едва ли не в первый раз юноша разглядел ее как есть. Заметил усталость, и морщинки, проложенные тревогой, и чуть печально поникшие уголки губ. И все еще распухший нос, и желтеющие синяки на скулах. А еще… она была так красива. Оселок вдруг осознал, что до сих пор воспринимал ее лишь в свете ее призвания – как Абхорсена. А не как женщину…
– Мне пора, – промолвила Сабриэль, внезапно смутившись под пристальным взглядом Оселка.
Ее левая рука легла на бандольер с колокольцами, пальцы нащупали завязки Саранета.
– Позвольте мне помочь вам, – предложил Оселок.
Он подошел вплотную и, наклонившись, взялся за неподатливые кожаные ремешки: в пальцах его после наложения защитного ромба почти не осталось силы. Сабриэль глядела сверху вниз на его затылок: невесть отчего накатило искушение поцеловать эту макушку в самую серединку, откуда расходились тугие темно-русые завитки волос. Но она удержалась.